class="p1">— Чай, — вспомнила я, как мама делала мне в детстве сладкий крепкий чай, и становилось лучше. Я чувствовала себя больной и несчастной. — Там обед, если хочешь… Вчера приготовила.

Андрей молча ушел на кухню. Сняв пиджак, он терпеливо стоял над чайником, пока тот не закипел, и приготовил крепкий чай. Он принес кружку, помог сесть, подложив подушку под спину, и подал мне.

— Ты ведь не беременна? — спросил он, садясь напротив.

Я опустила глаза: в горячей кружке плавал кусочек лимона.

— Не должна. Наверное, из-за таблеток. Спасибо за цветы, — благодарно улыбнулась я.

Он не ответил на улыбку, хотя лицо осталось спокойным. Тревожится и пытается скрыть.

— Я покажу тебе фото, — Андрей достал телефон. — Посмотри, похож на стрелка, которого ты видела?

Я заинтересованно подалась вперед, и покачала головой сразу, как увидела экран.

— Это не он, — но взяла телефон, рассматривая фото.

— Он похож на твой рисунок.

— И сама теперь вижу, — хмуро пробормотала я. — А откуда это?

Андрей поджал губы. Непроизвольно жест получился горьким, но это видимость из-за плохо работающего рта. Не хочет говорить. Или я ему версию испортила?

— Этот человек работал в фонде, принадлежащем людям со снимка, который ты мне показала. Он пропал без вести. Ты уверена, что это не он?

Я взглянула еще раз, внимательно.

В конце концов, стрелка я пару раз видела и в состоянии сильного потрясения. Цвет глаз на фото плохо передан, но лицо… То лицо мне не забыть, даже если захочется. Я его вблизи видела. В руках держала.

Это не он.

Но сходство очевидно. Я внимательно, по фрагментам, сравнила черты лица. Скулы, ширина челюсти, лоб, глаза…

— Они родственники, — сказала я. — Они братья, Андрей. Может, двоюродные, но насчет родства уверена.

Андрей хмыкнул. Забрав телефон, открыл рядом снимок и мой фоторобот и сравнил еще раз.

— А ты права, — усмехнулся он. — Сначала я подумал, киллер устроился в фонд, чтобы собрать сведения о целях, к ним подобраться. Двух потом застрелил. Может, трех, если и четвертый убит… А это брат. Лен, ты молодец.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Мотив. Исаев бесследно исчез около полутора лет назад. Если его шлепнули, это дает мотив. Брат мстит за него.

В это я могла поверить.

Вспомнила, как стрелок себя вел — да, скорее месть. Финансовый мотив, про который говорил Андрей, не показался убедительным.

— Глодов тебе не все рассказал?

— Я разберусь, — пообещал он. — Если они родственники, я быстро его найду. Тебе лучше? Сегодня нам желательно переехать.

Я вздохнула: как всегда. А я надеялась, что все наладилось.

Мне еще нездоровилось, но я безропотно собрала вещи — Андрей разрешил. По сравнению с тем, как раньше мы иногда бежали в ночи, все бросив, это прогресс.

Открыв балконную дверь, я остановилась. На мольберте сох вчерашний незаконченный пейзаж: горы на горизонте, гладь ночного озера и склонившиеся до воды ветви огромных сосен. В сердце укололо. Я уже обжилась здесь. В этой квартире все знакомо, все под рукой…

Поверила, что все наладилось, пока жизнь снова не влепила пощечину: не забывайся, помни, с кем живешь! Хватит мечтать!

— Картину можно взять?

— Только поторопись.

Если бы он запретил — я бы не стала спорить. Бросила бы. Цена за то, чтобы быть вместе, хотя это причинило бы огромную боль. Почему-то раньше так не было. То ли рождение дочки в этом виновато, то ли работа Андрея на Глодова, которая создала иллюзию нормальной жизни, но теперь старые его привычки бросали тень на сердце. Омрачающую все тень. Я быстро сложила краски, кисти, разобрала и упаковала в чехол мольберт. Потом разбудила дочь. Аня капризничала и не хотела вставать.

— Не плачь, маленькая, — я бережно взяла ребенка на руки.

Переодела ее, надела новое белое платьице в кружевах и поцеловала в макушку. От волос пахло молоком и детским шампунем. Ее бы покормить, но времени нет. Дам в машине бутылочку или когда приедем…

Меня еще мутило. Андрей отнес сумку в машину и вернулся за нами. Взял Аню, которая уже свободно подпускала его к себе, привыкнув, а мне позволил нести только цветы — их я тоже не захотела бросать.

Дворник шаркал по асфальту метлой, но больше никого — слишком рано. Я села на пассажирское сиденье, положив на колени колючий букет. Андрей не удивился, что я неразговорчиво смотрю в окно. Один раз обернулась на заднее сиденье: Аня задремала в автокресле.

Иллюзия.

Хорошее слово.

Наведенный морок. Самообман. Мне так нравились последние дни. Андрей уходил утром на работу, как нормальный человек, да, задерживался, но возвращался вечером, и на нем не было крови. И водкой от него почти не пахло. Не считая раза, когда я сама была виновата — вывела на разговор о прошлом. Он же не хотел вспоминать: ни Шелехова, ни прошлые дела. Бог ты мой, мы жили обычной семьей, и я почти поверила в сказку.

Его мягкое «собирайся, переезжаем» прозвучало, как для Андрея — его воспоминания о войне. То время сильно на мне отразилось. Сразу вернулись ощущения: постоянный страх преследования, тревога.

Черт.

Больше нечего сказать. Я пыталась анализировать свои ощущения — с чего все началось. Пожалуй, с разговора на днях, когда Андрей устало, с непередаваемым выражением лица говорил, что он не Эмиль, и я должна бы об этом знать! После того разговора остался осадок. Ему не понравилось, что я сравнила его с Эмилем. Ушел, еле сдержавшись, чтобы… что? Избежать скандала, ссоры? Он вернулся, пытался помириться, даже соблазнить, но на душе было так тяжело из-за безвыходности и злости на свои глупые мечты, что я не захотела… Вроде бы ничего особенного. Ну пустяк же. Многие пары ссорятся — и посильней, чем мы, тем более, ребенок маленький… Но с тех пор у нас не было близости. Он больше не пытался — я понимаю, тоже устает, у него масса проблем. И все наши планы на выходные полетели псу под хвост. Но…

Он говорил, что снова нас отправит куда-то: мне нужно готовиться к этому.

Самое лучшее решение.

— Все хорошо? Ты бледная.

— Мне лучше, — соврала я.

Живот побаливал, хотелось свернуться на кровати клубочком, и чтобы никто не трогал. Но мама — это работа без больничных. Андрей только пришел, он ляжет отдохнуть.

Новая квартира была ближе к окраинам, но во вполне добротном жилом комплексе. Двухкомнатная, с мебелью, но она явно сдавалась с расчетом на детей постарше — в детской стояла кровать минимум на подростка.

— Сегодня привезу люльку, — пообещал