Оставив раненого друга на попечение слуг и дав ему четверть часа на то, чтобы покинуть этот дом, норн подошёл ко мне. Он тяжело дышал, расстёгнутая рубашка насквозь пропиталась потом.

— Переживала? — усмехнулся хозяин. — Приятно. Искренне переживала: я слышал твои возгласы, пару раз видел глаза. Думала, что он меня убьёт? Не посмел бы.

Он провёл рукой по моей щеке:

— Как видишь, не такая ты бесправная. А теперь иди, приготовь мне ванну и чистую рубашку. Нет, сначала принеси рашита — мне не помешает выпить.

Коснувшись моей шеи и улыбнувшись, норн отпустил меня.

Видимо, сегодня пригодится то масло, что мне подарили за потерю невинности, и советы Сары. Нужно будет надеть ажурное бельё из «Атласной розы», распустить волосы и сделать так, чтобы ему всё понравилось. Хотя, увы, я абсолютно беспомощна в искусстве любви.

Получив у управляющего ключ и сбегав сначала в буфетную, а затем на кухню, я вынесла в холл поднос со стаканом рашита и закуской — даже мысли не допускала, что хозяин станет пить просто так. Он и не стал, залпом осушил стакан, проглотил сложенные трубочкой два куска ветчины и холодно попрощался с Шоанезом.

Отнеся поднос обратно, я поспешила переодеться и занялась ванной. Чтобы её наполнить, требовалось не меньше дюжины вёдер, радовало то, что их таскали и грели хыры, я лишь руководила работой, отмывала саму ванну, растворяла ароматическую соль, зажигала благовония.

Позаботилась и о том, чтобы растопить в спальне камин и задёрнуть тяжёлые гардины.

Я сама поцеловала хозяина, там, в ванной, когда он наклонился ко мне, постаравшись показать, что действительно переживала за него. И это было правдой, чистой правдой.

Не знала, что делать с руками, просто положив ему на плечи.

Когда хозяин взял инициативу на себя, я не только сопротивлялась, но и пыталась помочь, хотя и думала в тот момент только о том, как бы ни захлебнуться, будут ли наутро синяки — мы делали это не на кровати.

Красивое бельё осталось в ванной, кстати, хозяину оно понравилось. Ещё больше, разумеется, ему понравилось его снимать. Так что в спальне я оказалась обнажённой.

Вопреки обыкновению мне не велели лечь, а потребовали совсем другого.

— Извините, хозяин, я не стану, — я была полна решимости сохранить хоть капельку достоинства. Я не шлюха и не буду этого делать!

— Станешь, зелёноглазка, — хозяин подтолкнул меня к камину. Своевременно, а то тело успело покрыться гусиной кожей. — Если не получится, ничего страшного, потом научишься.

Я отрицательно покачала головой:

— Можете меня избить, отдать квиту, но это омерзительно! Я порядочная девушка!

— Заверяю тебя, — рассмеялся норн, — многие порядочные девушки этим занимаются. Ну же, не испытывай моего терпения. За тобой долг, и ты должна его отработать.

— Может, — он лукаво улыбнулся, — тебе понравится.

Видя, что я упорствую, хозяин придвинулся вплотную и заставил встать на колени.

Мне не понравилось, было противно. А он стоял и гладил по волосам, давая указания, от которых я заливалась румянцем.

Пытка продолжалась недолго: хозяин сжалился, поднял меня и перенёс на постель.

Ощутив вес его тела, закрыла глаза, постаралась выкинуть из головы неприятные воспоминания и расслабилась, насколько смогла. Надеюсь, ему понравилось, я сделала всё, что в моих силах.

Наутро, проснувшись под боком норна, я хотела встать, но он не пустил, молча придавил рукой. Даже глаз не открыл, просто почувствовал, что его живая игрушка заворочалась. Я даже на миг решила, что ночью ему было мало, но нет, ничего такого от меня не хотели, просто оставили спать в тёплой постели. Будто с мужем…А ведь, не напади Арарг на Кевар, я бы была уже замужем. Наверное.

Разумеется, на раздачу дневных поручений я опоздала, на полтора часа. И то прибежала так быстро, как сумела, хотя меня так нежно ласкали в полудрёме. А, может, и не меня — хозяину вполне могла присниться любовница.

Получила выговор и двойную норму работы, которую, впрочем, затем отменили, узнав от служанок, где я пропадала.

«Постель хозяина — святое!» — хмыкнул управляющий и указал на ведро с тряпкой: сегодня я отмывала дорогой паркет в библиотеке, который хырам не доверяли. Мыть его полагалось особым раствором, практически сухой тряпкой, а потом полировать щёткой и воском. Работа до обеда. А после нужно вместе с другой служанкой вытряхнуть портьеры. Это не считая того, что мне, как торхе, нужно перестилать хозяину постель, сменить бельё и отнести в стирку грязную одежду, если таковую найду. Хоть пыль сегодня не вытираю.

На лестнице видела Фей: она в поте лица, подоткнув балахон, мыла ступени. Рядом стоял слуга и контролировал работу, делая замечания, когда хыра, по его мнению, работала не слишком усердно. От моего взгляда не укрылось, как он плотоядно следил за бёдрами Фей.

К ужину приехала норина Доррана, пахнущая морозной свежестью и морским бризом. Я невольно засмотрелась на её шапочку с фазаньими перьями. Ну, и на её хозяйку тоже.

Она ужинала вместе с хозяином, а я прислуживала, слушала их смех и таинственный шёпот, смотрела, как она практически касается губами его ушей, а потом и вовсе целует. Стыдно, но я незаметно осталась подсмотреть, как именно норина будет его целовать, где держать руки, хотя в это время должна была принести ей гранатового сока. Уйти за ним всё-таки пришлось.

Когда вернулась, они обсуждали приём у какой-то важной особы.

На меня обращали не больше внимания, чем на мебель, приказывая лишь что-то принести или забрать. Правда, любовнице хозяина захотелось во время десерта узнать, пою ли я, и пришлось, краснея, вспоминать одну из разученных в школе песен.

Голоса у меня не было, слуха тоже, но норине Дорране понравилось. Или она просто ничего не расслышала, увлечённая флиртом с хозяином, завершившимся откровенным поцелуем.

Расстелив им постель и оставив на столике бутылку вина, фрукты и ароматический светильник, я с облегчением удалилась спать. Заснула, правда, не сразу: я жила ближе всех к господским покоям и долго не могла привыкнуть к звукам, доносившимся из спальни.

Так вот как надо? Мне казалось, что я никогда не смогу.

Наутро норина Доррана бесстыдно разгуливала по спальне в рубашке хозяина. Был уже полдень, и я не думала, что застану её, придя сменить бельё.

— Да ладно, заходи! — милостиво махнула рукой норина и, скрестив ноги, уселась в кресло лакомиться виноградом. Она делала это так, что я невольно засмотрелась. Брала, отщипывала ягоду, согревала в пальцах, открывала рот, клала на язык и медленно проглатывала.

— Учись! — подмигнула она, заметив мой интерес. — Такими вещами мужчину тоже соблазняют, а не только телом. Ты танцевать умеешь?

— Немного, моя норина, — я сдёрнула с кровати грязную простыню, заменив на новую, белоснежную.