– Мне тоже. – Она схватилась за остатки его рубашки и потянула его на себя. Он рухнул рядом. Некоторое время они барахтались на столе, пытаясь быстрее отыскать разгоряченные тела друг друга в ворохе разорванного атласа, шелка и льна. Он завернул вверх ее юбки, а она с испугом и любопытством потянула вниз его брюки. Губы, ладони, пальцы метались повсюду, лихорадочно дотрагивались, исступленно жаждали, пробовали на вкус. Джоселин увидела, что он успел снять брюки, а его длинные голые ноги вытянулись рядом с ее ногами.

Она протянула вниз руку, взволнованная и испуганная. То, вокруг чего сомкнулись ее пальцы, на ощупь напоминало сталь, заключенную в бархат… Он застонал от ее прикосновения и в следующий миг оказался сверху, упершись в стол локтями.

– Джоселин? – Он отыскал ее взгляд. – Как ты…

– Да. – Она старалась не морщиться. – Я все знаю… мне говорили, меня готовили. – Она снова притянула его к себе и прошептала: – Я знаю, это стоит того, чтобы немного потерпеть…

– Еще как стоит, – пробормотал Рэндалл, и она изо всей силы постаралась поверить ему, чувствуя, как его пальцы медленно вкрались в ее девственное лоно.

Она пыталась расслабиться, но ей это плохо удавалось. Она старалась думать, что в конце концов, по словам Марианны, это окажется чудесно.

Но пока все шло несколько… странно. Не то чтобы ей было больно, скорее… необычно. И если все самое страшное уже происходило, то это вовсе не так уж и страшно.

Рэнд остановился, видимо, завершив дело, и Джоселин испытала некоторое разочарование. До тех пор пока он, как это называется, не проник в нее, все было куда более захватывающим.

– Держись за меня, – прошептал он ей в ухо.

– Держаться?

Не успела она договорить, как он слегка приподнялся и вошел в нее стремительно и глубоко. Девушку пронзила острая боль, и она уже готова была закричать, но он закрыл ей рот губами и крепко сжал ее в объятиях. Ее плоть, трепеща, протестовала против этого грубого посягательства, требовала немедленного прекращения акта агрессии, в котором не было ничего ни в малейшей степени приятного.

Но Рэнд не выпускал ее из объятий, не отрывал своих губ. Через несколько мгновений боль утихла, и Джоселин немного расслабилась. Он начал медленно, нежно двигаться внутри ее. Она приободрилась, выждала и нехотя признала, что все не настолько плохо, как она решила. Она тоже попробовала подключиться к его движению, получилось совсем неплохо. По правде говоря, с каждым его новым погружением ей становилось все приятнее.

Она подчинилась нарастающему ритму, и мучительно-сладкое напряжение, которое она уже испытала в самом начале, усилилось. Они двигались все быстрее, Рэнд все глубже проникал в нее, и Джоселин прижималась к нему все плотнее. Ее дыхание вырывалось короткими резкими толчками, кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди, и она слышала стук его бившегося в унисон сердца. И когда она решила, что больше не выдержит ни мгновения и просто умрет, если только сию секунду не достигнет прекрасной ускользающей вершины, к которой стремительно неслась, она вся словно разлетелась на тысячу осколков.

Джоселин выгнула спину, тело ее содрогнулось, и волны экстаза прокатились по нему с такой сокрушительной мощью, что она едва не задохнулась. Он сделал еще одно сильное движение вглубь и, тоже охваченный дрожью, застонал от мучительной радости.

Потом, не выпуская ее из рук, перекатился на бок, и они долго лежали, прижавшись друг к другу, пытаясь отдышаться, ожидая, когда успокоится сердце и внешний мир перестанет стремительно вращаться вокруг.

Наконец Рэнд выпустил ее и приподнялся на локте. Рубашка клочьями свисала с его плеч, он смотрел на Джоселин изумленно и радостно.

– Вот уж не так я представлял себе наш первый раз!

– Да? – Она лениво улыбнулась, испытывая удивительное чувство насыщения. Ей хотелось только лежать, и ничего больше. Но может быть, ей все-таки чего-то недоставало? – Что же ты представлял?

– Ну, не знаю. Я думал, – усмехнулся он, – что все произойдет в супружеской постели. Хотел сделать это событие…

– Незабываемым? – Она протянула руку и ухватила пальцами болтающийся клочок его рубашки. – Я знаю, что никогда этого не забуду.

– Все было замечательно.

– Да. – Она привлекла мужа к себе, отыскивая его губы. – Вы знаете толк в игре, милорд…

О принцах и принцессах и прочих связанных с ними предметах. Написан леди Джоселин Шелтон в возрасте десяти лет

Часть 2

О принцессах

Принцесса должна есть конфеты не чаще одного раза в день, даже если она их очень любит. А то она растолстеет и перестанет быть привлекательной. И у нее никогда не должны расти усы.

Принцесса не должна быть тщеславной, даже если она очень-очень хорошенькая.

Принцесса должна быть доброй и сердечной и не должна повелевать, чтобы кому-то отрубали голову, если только это не очень-очень плохой человек. Но и тогда лучше отправлять таких людей на необитаемый остров посереди океана, где они могут быть плохими сколько захотят и это никому не помешает.

У принцессы должно быть много сверкающих бриллиантов чистой воды, но она не должна задаваться перед простыми девушками, даже если они раньше задавались перед ней. У принцессы должно быть всегда много фрейлин и служанок, и она должна быть всегда с ними доброй и дарить им свои старые платья.

И она должна быть готова отказаться от всего, что у нее есть, ради своего принца.

– Мой супруг и господин!

Джоселин потерлась носом об ухо спящего мужа. Прошло уже три потрясающе счастливых дня и три не менее счастливых ночи с тех пор, как они играли на бильярде, но Джоселин все было мало. Ей хотелось находиться рядом с ним каждое мгновение дня и проводить в его объятиях каждую ночь.

Она приподнялась на локте. Ей страшно нравилось разглядывать его спящего, но ей нравилось смотреть на него, чем бы он ни занимался. Нравилось, как он двигается – легко и гибко, как смеется – непосредственно, от души, и спит – мирно, как дитя.

И как он делает ее счастливой.

А Джоселин никогда не была так счастлива, ей и не снилось, что можно испытать нечто подобное. Последние несколько дней она не переставала гадать – что такого она сделала в своей жизни, чтобы это заслужить? Конечно, она не была настолько мелочной и испорченной, какой сначала счел ее Рэнд, но была и не настолько хорошей, чтобы удостоиться нынешнего блаженства.

Правда, она не получила того титула и состояния, о которых всегда мечтала, но, как ни странно, это уже ровным счетом ничего не значило.

Несомненно, это была любовь. Джоселин, конечно, не могла знать наверняка, но что же еще это могло быть?