— Верно, — еле слышно проговорил Тайлер.

— Ему откровенно наплевать на то, что подарочек с «дурью» прошел мимо него, — снова заговорил Николет, в очередной раз переводя взгляд на Джеки.

— Мне от этих сорока двух граммов тоже ни холодно, ни жарко. Я могу сделать так, чтобы с вас сняли это обвинение, но сделаю это только в том случае, если заполучу Орделла Робби вместе с оружием. Вам это понятно?

— Все, что я могу сделать для вас, так это рассказать о том, что знаю сама, — ответила Джеки.

— О чем же, например?

Она помедлила с ответом и затянулась сигаретой.

— На сегодняшний день у него во Фрипорте зависло в ожидании отправки больше полумиллиона долларов.

— Что ж, видать, бизнес процветает.

— И как только будет произведена очережная поставка, эта сумма значительно увеличится.

— Это он сам рассказал вам об этом?

— Он мне доверяет.

— Хорошо. Будем надеяться, что это поможет вам остаться в живых.

— Он хочет, чтобы я помогла переправить деньги оттуда сюда.

— А разве он не знает, что в данный момент вы не можете выехать из страны?

— Я ему сказала, что смогу достать разрешение.

— Боже мой, — саркастически усмехнулся Николет. — Выходит, что если мы пойдем на это, то автоматически попадем в число пособников, так получается?

— Вы сможете отследить деньги.

— Как раз это мне понятно. Мы бы пометили купюры до того, как вы покинете аэропорт. А потом оставалось бы только проследить за тем, чтобы вы передали бы их ему из рук в руки. Но только каким боком я смогу привязать сюда свое «оружейное дело»?

— Если он планирует ещё одну поставку, то это подразумевает, что у него уже есть оружие.

— Где же оно?

— Пока ещё здесь.

— Если я помешаю переправить товар — иначе ему просто-напросто не заплатят — у нас дополнительно появится некоторая сумма денег, но только все мои доказательства окажутся безвозратно потерянными.

— Извините, я на минутку, — прервала его рассуждения Джеки, держа в руке окурок, оставшийся от её сигареты, — Сейчас, только выброшу. — Пройдя через всю комнату, она подошла к двери в ванную и бросила окурок в унитаз. Таким образом ей удалось выиграть не больше минуты времени. Затем она снова вернулась на свое место, и поудобнее устроившись в кресле, предложила: — А что если бы вы позволили бы ему вывезти большую часть оружия, но придержали бы ровно столько, чтобы хватило для состава преступления. Такое было бы возможно, как вы думаете?

— А разве он не лично осуществляет поставки?

— Вот уже несколько месяцев прошло с тех пор, когда он был во Фрипорте в последний раз.

— Так значит, ещё какая-то сумма должна будет поступить к...

Джеки оборвала его на полуслове.

— Знаю, вам до этого мало дела. Но только с какой стати эти «бабки» должны достаться тамошнему правительству? Ведь как только Орделла арестуют, разве не будет его капитал целиком конфискован?

— Если только им станет известно, где он держит денежки.

— Эти деньги стали бы вам своего рода поощрительным вознаграждением за труды, — продолжала развивать свою мысль Джеки. Она робко улыбнулась ему. — Признаюсь, что мне хотелось бы расписать для вас эту картину самыми радужными красками...

Николет понимающе улыбнулся в ответ.

— И у вас это вполне получается.

— Мне бы просто не хотелось, чтобы вы подумали, что, вот, мол, такие деньжищи, и никто не станет их востребовать. Что якобы я всего-навсего пытаюсь таким образом откупиться...

— У меня даже в мыслях ничего подобного не было, — возразил Николет.

— ... якобы все это только ради того, чтобы обвинение против меня было снято.

— Мне бы тоже этого хотелось, — вставил Николет, — честно. Но только где оружие? Мне очень жаль, что снова приходится возвращаться к этому.

Она было собралась закурить ещё одну сигарету, и даже уже подняла сумочку с пола, но затем решила выждать момент.

— Разве вы никогда не работали под прикрытием?

— Вообще-то, мы этим только и занимаемся.

— А тогда что, если вы подступитесь к нему в качестве покупателя; якобы вам необходимо достать некое оружия, которое не продается в магазине?

Николет перевел взгляд на Тайлера.

— Эй, напарник, ты это слышал? — А затем снова обратился к Джеки: — Вообще-то мы одно время подумывали об этом, но только собирались подобраться к нему с другого конца. В том смысле, чтобы самим предложить ему что-нибудь из оружия, нечто такое-эдакое, что-нибудь прэкзотичнее.

— И как же вы думаете это провернуть? — поинтересовалась Джеки. — Вот так запросто заявитесь к нему?

— Сначала нас должен был бы кто-то порекомендовать. Но только до сих пор мы никак не могли выйти на кого-нибудь из его знакомых.

— Но ведь меня вы в виду не имеете? — забеспокоилась Джеки.

Николет отрицательно покачал головой.

Но в то же время он как будто улыбался, она сама видела это. Он явно задумал что-то, но только посвящать её в свои планы вовсе не собирался.

— В конце концов, это сугубо ваше дело, — сказала Джеки. — Мне все равно не понять.

Погожим субботним утром Мелани, весь наряд которой состоял лишь из шортов и тесного бюстгальтера, как обычно нежилась на солнышке, мысленно перебирая в памяти последние семнадцать лет своей жизни, когда, проводя большую часть времени на пляже, она довольно не плохо жила за счет своего амплуа загорелой блондинки, калифорнийской девушки-мечты. Она подумала и о том, что очень немногие из её тогдашних приятелей любили позагорать. А вот Фрэнку — этому чудику из Детройта, вместе с которым она проводила время на Багамах, когда судьбе было угодно свести её с Орделлом, и с тех пор прошло уже целых четырнадцать лет — так же как и ей нравилось поваляться на солнышке. Нет, конечно, он был придурком, но солнце определенно любил. А вот киношники не были в восторге от такого времяпровождения. А вместе с ними и японские промышленники, а также красавчики восточного типа с греческих курортов в подавляющем своем большинстве были настроены так же. Лежа на солнышке, она любила почитать о жизни кинозвезд и о разных других красивых людях, обо всех этих совсем молоденьких и прежде никому не известных девчонках, которым в один прекрасный день так повезло, что они стали знаменитостями. Но она никогда ничего не читала о том, какая участь может постигнуть тех девчонок, которые сначала до одурения вылеживаются на пляже, потому что загар помогает им заработать на жизнь, а потом, когда кожа их оказывается основательно испорченной солнцем, опускаются до сожительства с негром, которому и загорать-то никчему. Это было как раз её, Мелани, случаем, когда в свои тридцать четыре года она, намазавшись лосьоном для загара, сидела в шезлонге на просторном балконе. Она даже не слышала, как они вошли.