Маршана, несколько разомлевшего от обильной трапезы, изрядно орошенной вином.

— Надеюсь, не проболтается, — проворчал Коломбани.

— Не проболтается.

— Кстати, Мегрэ, ценные ли сведения сообщила тебе тетушка?

— Очень ценные. В сущности, история маленького Альбера известна мне теперь почти целиком.

— Так и думал. От кого узнаешь больше, чем от женщины. Особенно когда это тетушка из провинции. Не поделишься ли со мной этими сведениями?

Немного времени у них еще оставалось. Ночь предстояла весьма напряженная, и, чтобы немного расслабиться, детективы шли по улице пешком.

— Ты был совершенно прав. Мы могли схватить Бронского на ипподроме. Если только он не догадывается, что его выследили!

— Сделаем все, что в наших силах, не так ли?

До управления уголовной полиции добрались около половины десятого. Их ожидало важное известие. Сообщил его взволнованный детектив.

— Карл Липшитц убит, комиссар. Можно сказать, на глазах у меня. Я спрятался метрах в ста от больницы. Стою, слышу справа от меня какие-то звуки. Будто кто-то с ноги на ногу переминается. Послышался топот ног, затем — выстрел. Совсем рядом. Я было решил, что стреляли в меня, и выхватил пистолет. Вижу: один упал, а другой бежит прочь. Я выстрелил.

— Убил его?

— Я в ноги целился, со второго выстрела попал.

— Кто это был?

— Сопливый мальчишка, Петр. Далеко нести его не понадобилось, больница в двух шагах.

— Выходит, это Петр стрелял в Карла?

— Да.

— Они вместе были?

— Нет. Навряд ли. Скорее всего, Петр следил за Карлом, а потом его шлепнул.

— Что он сказал?

— Пацан? Ничего. Рта не раскрыл. Глаза горят, как в лихорадке. Видно, рад, что попал в больницу. Все время оглядывался, когда по коридору несли.

— Наверное, потому, что там Мария? Рана серьезная?

— Пуля попала в левое колено. Сейчас его оперируют.

— Что в карманах?

На столе у Мегрэ появились две аккуратные кучки. В первой содержимое карманов Карла. Во второй — то, что нашли у Петра.

— Мерс наверху?

— Говорит, будет работать в лаборатории всю ночь.

— Попроси его спуститься. Сходите кто-нибудь в картотеку. Мне нужна карточка и досье на некоего Жана Бронского. «Пальчиков» его у меня нет, но он два раза судим и полтора года сидел.

Нескольких человек Мегрэ послал на улицу Прованс, напротив театра «Фоли Бержер», наказав им ни в коем случае не высовываться.

— Прежде чем уйти, взгляните на фото Бронского. Брать его лишь в том случае, если он попытается сесть в поезд или самолет. Не думаю, что дойдет до этого.

В бумажнике у Карла Липшитца обнаружили сорок две ассигнации по тысяче франков, его собственное удостоверение личности и еще одно, выписанное на имя итальянца Филипино. Убитый, видно, не курил: ни сигарет, ни трубки, ни зажигалки при нем не оказалось. Нашли лишь карманный фонарь, два носовых платка, один из них испачканный, билет в кино на этот день, перочинный нож и револьвер.

— Вот видишь! — заметил Мегрэ, обращаясь к Коломбани. — Мы воображали, что все учли наперед, — показал он на билет. — А вот они смекнули. Гораздо лучше, чем слоняться по улицам. В темноте можно сидеть часами. А на бульварах, где кинотеатры открыты всю ночь, и вздремнуть можно.

В карманах у Петра оказалось лишь тридцать восемь франков мелочью. В бумажнике две фотокарточки — одна Марии, с другой прической, небольшая карточка для паспорта, снятая, видно, год назад. На другой фотографии — крестьянин с крестьянкой на пороге своего дома, судя по архитектуре, где-то в Центральной Европе.

Документов не оказалось. Сигареты, зажигалка. Записная книжка в синем переплете. Несколько страниц исписано убористым почерком.

— Стихи, похоже.

— Уверен, это стихи.

Мерс обрадованно посмотрел на вещи, которые ему предстояло унести к себе на чердак. Вскоре на столе у комиссара лежало дело Бронского.

Строгая и безжалостная, как все полицейские фотографии, карточка не соответствовала описанию, которое дал Маршан: еще молодое небритое лицо, худые скулы, острый кадык.

— Жанвье звонил?

— Он сказал: все спокойно, и вы можете с ним связаться. Его телефон Пасси 62–41.

— Попроси соединить меня с ним.

Дело комиссар читал вполголоса. Выяснилось, что Бронскому тридцать пять лет. Уроженец Праги. Учился в Венском университете, несколько лет жил в Берлине. Там женился на некоей Хильде Браун, но, когда в возрасте двадцати восьми лет приехал во Францию (документы у него оказались в исправности), он уже был один. Назвался профессиональным кинорежиссером, снял номер в гостинице на бульваре Распай.

— Жанвье на проводе, шеф.

— Это ты, дружище? Ужинал? Слушай меня внимательно. Сейчас я подошлю на машине двух человек.

— Нас и так двое! — запротестовал детектив.

— Не имеет значения. Послушай, что я тебе скажу. Когда они прибудут, поставь их незаметно снаружи. Главное, чтоб ни одна живая душа не заподозрила, что они тут. Ты со своим напарником войдешь в дом. Подождешь, пока не погаснет свет у консьержки. Что из себя представляет здание?

— Новое, довольно шикарное. Широкий белый фасад, застекленная дверь с железной фигурной решеткой.

— Хорошо. Назови какое-нибудь имя, поднимись наверх.

— Как найду квартиру?

— И то правда? Где-нибудь поблизости есть молочная ферма. Разбуди молочника, если понадобится. Наплети ему что-нибудь, лучше что-нибудь романтическое.

— Понял.

— Не забыл, как отмычкой орудовать? Войдите. Свет не зажигайте. Спрячьтесь где-нибудь в углу оба. Да так, чтобы в нужный момент вмешаться.

— Ясно, шеф, — вздохнул бедный Жанвье. Видно, предстоит не один час просидеть, как мышь, в чужой квартире.

— Ни в коем случае не курить!

Мегрэ улыбнулся: сколько запретов. Потом отобрал двух детективов для дежурства на улице Лоншан.

— Захватите свои пугачи. Неизвестно, как дело обернется.

Взгляд на Коломбани. Оба понимали друг друга с полуслова. Они имеют дело не с жуликами, а с главарем банды убийц и рисковать не вправе.

Арестовать Бронского в баре театра «Фоли-Бержер» куда проще. Однако трудно предвидеть его поведение. Вполне вероятно, что он вооружен, а это, похоже, такой человек, который