Сильви была настолько погружена в свои мысли, что не заметила мадемуазель де Отфор. Прекрасная Мария, укутанная в потрясающие меха, бежала к ней.

— И где же вы были? — воскликнула камер-фрау. — Вас повсюду ищут!

— Кто же может меня искать? Кроме вас и фрейлин королевы — я больше никого не знаю…

— А почему бы вас не искать ее величеству?

— Боже, если это так, бежим!

Сильви уже собралась и вправду пуститься бегом, но мадемуазель де Отфор ее удержала:

— Минуточку, постойте, прошу вас! Дайте мне перевести дух… Уф! Я спешила, как сумасшедшая, когда господин де Нанжи сказал мне, что видел, как вы направились в парк. На самом деле королева вас вовсе не ищет. Это я хотела удержать вас, чтобы вы не натворили глупостей. Совсем ни к чему было идти в парк сегодня утром!

— Почему же? Вместо ответа Мария задала следующий вопрос:

— Вы никого не встретили? — с подозрением поинтересовалась она.

— Нет… А впрочем, да. Я выходила из того лесочка и, споткнувшись обо что-то, упала прямо под ноги кардиналу. Его высокопреосвященство прогуливался там вместе с господином де Лафма…

— Какое несчастье! Ришелье был там? Но куда же он шел?

— Это мне неизвестно. Мы обменялись несколькими словами, а потом его высокопреосвященство вернулся во дворец вместе со своим спутником. Вы ведь все знаете, мадемуазель. Скажите мне, что делает здесь парижский гражданский судья?

— Если вы полагаете, что он проводит все свое время в одной из крепостей Шатле — тюрьме на левом берегу Сены — или в своем кабинете в здании суда на правом берегу, то вы ошибаетесь. Вы должны усвоить, что прежде всего этот господин служит «Красному герцогу» и выполняет всякие отвратительные поручения за пределами Парижа. В конце концов, дурочка вы этакая, вы не так плохо сделали, что пошли гулять в этот уголок парка. Шум, произведенный вами, должны были услышать, и это позволило голубкам улететь.

— Да о ком вы говорите?

— О короле, конечно. Десятки пар глаз видели, как он повел мадемуазель де Лафайет именно туда, где вы гуляли.

Кардинал не брезгует ничем и порой сам выполняет работу своих шпионов. Благодаря вам он не услышал ни слова из того разговора, что так его интересовал… На этот раз Сильви начала смеяться:

— Голубки, как вы их называете, были совсем близко, уверяю вас. Прямо за большим кустом остролиста!…

— Вы видели их?

— Нет, но я слышала голоса и узнала говоривших. Я не хотела быть нескромной… Я вас чем-то огорчила? — поинтересовалась Сильви, увидев что на лице подруги появилось удрученное выражение.

— Вы, наверное, слишком молоды… Или дурочка, как я только что сказала! У вас была возможность услышать такие вещи, ради которых Ришелье, позабыв обо всех своих многочисленных болячках, галопом помчался в глубину парка. И вы добронравно закрыли уши? Дорогая моя, запомните, при дворе все шпионят друг за другом. Любой придворный отдал бы десять лет жизни за то, чтобы узнать четвертушку от половинки самого маленького секрета.

— Действительно, это не мой случай, — согласилась Сильви и покраснела. Ей стало стыдно, что она так откровенно лжет. Но хотя Мария де Отфор была ей очень симпатична, девушка не собиралась пересказывать ей те несколько фраз безутешной любви, которые ей удалось подслушать. Сильви нравилась Луиза де Лафайет. Такая нежная, такая грустная. И так разрывается между долгом, чувством собственного достоинства и своей любовью. И все это в окружении целого батальона насмешливых и часто недоброжелательных фрейлин! Взгляды всего двора прикованы к ней! Что же касается короля, он тоже внушал Сильви жалость. Ей казалось, что все отказывают ему в праве на любовь. Ради блага государства он находится в полном подчинении у ужасного человека, чей гений — последнее время о нем говорили именно так — чаще всего находит выражение в безжалостном применении своей почти безграничной власти.

Сильви довольно скоро получила еще одно тому доказательство. Девушки шли по террасе над цветником и увидели, как из Золотых ворот появились два молодых человека. Один из них носил знаки отличия капитана роты французской гвардии. Оба разговаривали очень оживленно. Один явно пытался успокоить второго. Молодому капитану, красивому, как греческий бог, было лет шестнадцать-семнадцать. И он явно был вне себя от гнева. Эхо их последних слов донеслось до слуха фрейлин:

— ..и я отказался. Со всем спокойствием и уважением, на какие я только был способен, но я ответил «нет».

— И вы осмелились?

— Мне дорога моя свобода! Она для меня слишком внове, чтобы вот так, в одно мгновение, ее похоронить…

Красавец замолчал, увидев девушек, снял шляпу и приветствовал их с грацией танцора. Его спутник последовал его примеру.

— Итак, господин де Сен-Мар, — насмешливо произнесла Мария, — вы ощетинились, словно еж! Вам кто-нибудь не угодил или, что того хуже, вы кому-нибудь не понравились? Приветствую вас, господин д'Отанкур!

— Ни то ни другое! Если бы произошло нечто подобное, я был бы не здесь, а где-нибудь в уединенном месте со шпагой наголо!

— Дуэль?! А кардинал так к вам благоволит! Очаровательный капитан — тонкие черты лица, горящие глаза, чувственный рот — был еще зелен, чтобы умно избегать вопросов камер-фрау ее величества.

— Он только что доказал это, — заявил юнец с вызовом. — Вы знаете, чего от меня хочет Ришелье? Его высокопреосвященство желает сделать меня главным гардеробмейстером короля!

— Черт побери, — заинтересовалась девушка. — Ведь это хорошее продвижение по службе!

— Ах так? Вы находите? Но я-то так не считаю! Эта должность обязывает находиться все время рядом с королем. Вот уж самый грустный человек из всех, кого я знаю. Я слишком молод, чтобы так просто распрощаться с моей свободой. У меня есть друзья, с которыми мы веселимся, барышни и…

— И любовницы, которые вас забавляют…

— Правильно. Поэтому я наотрез отказался.

— Наотрез отказались? От предложения кардинала Ришелье?! И вас еще не везут в Бастилию?

— Вы же видите, что нет. Кардинал только улыбнулся и ничего мне не сказал. Это достаточно добрый человек, знаете ли, когда с ним умеешь обращаться.

— Господь всемогущий! Я оставляю это удовольствие вам! К вашим услугам, господин главный гардеробмейстер его величества!

Мария присела в реверансе, но тут спутник Сен-Мара, краснея, обратился к ней с вопросом:

— Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, представив вашей подруге?

На этот раз улыбка красавицы была искренней и щедрой:

— С радостью! Сильви, представляю вам маркиза д'Отанкура, сына маршала, герцога де Фонсома. Мадемуазель де Лиль — фрейлина королевы.