О теории ведения войны

Итак, война — явление изменчивое, потому что в каждом отдельном случае она несколько меняет свою природу, но также в своих общих формах по отношению к преобладающим в ней тенденциям является странным триединством, состоящим из насилия как первоначального ее элемента, ненависти и враждебности, которые можно рассматривать как слепой природный инстинкт; из игры вероятностей и случая, что делает ее свободной душевной деятельностью; из подчиненности ее политике, как орудия последней, благодаря чему она подчиняется рассудку.

Первая из этих трех сторон больше обращена к народу; вторая — больше к полководцу и армии; третья — больше к правительству. Страсти, разгорающиеся во время войны, очевидно, в скрытой форме уже существовали в народах. Степень, которой достигнут проявления мужества и талантов в царстве вероятностей и случайностей, зависит от индивидуальных особенностей полководцев и армии, но политические цели войны принадлежат только правительству.

Эти три тенденции, представляющие как бы три ряда различных законов, глубоко коренятся в природе предмета и в то же время изменчивы по величине. Теория, не принимающая в расчет один из этих факторов или устанавливающая между ними произвольные соотношения, тотчас же войдет в такое противоречие с реальностью, что ее можно будет считать уничтоженной.

Следовательно, задача теории — сохранить равновесие между этими тремя тенденциями, как между тремя точками притяжения.

Способ, которым можно решить эту трудную проблему, мы рассмотрели в главе «О теории войны». Во всяком случае, понятие войны, как было определено выше, стало первым лучом света, который осветил построение теории и даст нам возможность разобраться в ее огромном содержании.

Удостоверившись в предыдущем разделе в сложной и изменчивой природе войны, мы сейчас займемся изучением влияния, которое эта природа оказывает на цель и средства войны.

Если начать с вопроса о цели военных действий, на которую должны быть направлены усилия войны, чтобы быть надежным орудием политики, мы обнаружим, что эта военная цель так же изменчива, как политическая цель и различные условия войны.

Если вернуться к отвлеченному понятию войны, то придется сказать, что политическая цель находится вне ее пределов, ибо, если война является актом насилия, призванным заставить врага выполнить нашу волю, тогда в любом случае все зависит от нашего превосходства над противником, то есть его разоружения, и только от этого.

Ранее мы более пристально рассмотрели значение разоружения нации, здесь же ограничимся проведением различия между тремя элементами общего порядка, охватывающими все остальное. Это — вооруженные силы, территория и воля противника.

Вооруженные силы должны быть уничтожены, то есть доведены до такого состояния, когда противнику невозможно продолжать войну.

Территория должна быть завоевана, потому что она может быть источником формирования новых вооруженных сил.

Но даже когда оба этих условия выполнены, все же война, то есть враждебные чувства и действия враждебных сил, не может считаться законченной, пока не сломлена также воля противника; то есть его правительство и его союзники должны быть вынужденными подписать мир, а народ принужден к подчинению; ведь, пока мы полностью оккупируем страну, война может разразиться снова, изнутри или с помощью союзников. Несомненно, это может произойти и после заключения мира, но это говорит только о том, что не всякая победа приносит полное решение и окончательную развязку.

Впрочем, с заключением мира все же угасает множество искр, которые бы тихо тлели, а возбуждение страстей утихает, потому что все умы, расположенные к миру, которых во всех нациях и при любых обстоятельствах немало, окончательно сворачивают с пути сопротивления. Что бы ни произошло впоследствии, с заключением мира мы всегда должны считать цель достигнутой, а войну завершенной.

Поскольку вооруженные силы предназначены в первую очередь для защиты страны, естественный порядок действий заключается в том, чтобы прежде всего уничтожить вооруженные силы, а потом завоевать страну.

Однако эта цель абстрактной войны — лишить противника возможности сопротивляться — лишь крайнее средство для достижения политической цели, в которой сочетаются все остальные. В действительности полное разоружение противника редко встречается в военной практике и не является необходимым условием для заключения мира. Есть бесчисленные примеры, когда мир заключался раньше, чем одна из сторон могла считаться разоруженной, и даже раньше, чем произошло заметное нарушение равновесия.

Есть два обстоятельства, которые могут служить, кроме полной невозможности сопротивляться, мотивами для заключения мира. Первое — это невероятность успеха, второе — слишком высокая его цена.

Война не всегда должна вестись до полного сокрушения одной из сторон; когда мотивы и страсти незначительны, будет достаточно слабой возможности будущих неудач, чтобы подтолкнуть эту сторону к уступчивости. Если другая сторона убеждена в этом заранее, естественно, она будет стремиться создать такую возможность, вместо того чтобы тратить время и силы на полное уничтожение неприятельской армии.

Еще более широкое влияние на решение заключить мир оказывают соображения об уже совершенных и предстоящих затратах сил. Поскольку война не является актом слепой страсти, а над ней господствует политическая цель, то ценность этой цели определяет меру жертв, которыми мы готовы купить ее достижение. Это относится не только к объему, но и к продолжительности принесения жертвы. Поэтому, как только потребуется затрата сил, превышающая ценность политической цели, от нее приходится отказаться и заключить мир.

Итак, мы видим, что в войнах, где одна сторона не может полностью разоружить другую, мотивы к заключению мира с обеих сторон будут больше или меньше зависеть от вероятности будущего успеха и требуемых расходов. Если бы эти мотивы были одинаково сильны у обеих сторон, то они остановились бы на золотой середине. Когда основания к заключению мира усиливаются у одной стороны, они ослабевают у другой, но если сумма мотивов обеих сторон окажется достаточной, то мир будет заключен, конечно, с выгодой для той стороны, у которой стремление к заключению мира было слабее.

Теперь возникает вопрос: как повлиять на вероятность успеха? Во-первых, уничтожением неприятельских вооруженных сил и завоеванием его территории; но эти два средства не одинаково важны. Если мы атакуем армию противника, то большая разница, намерены ли мы вслед за первым ударом наносить другие, пока все вражеские силы не будут уничтожены, или мы намерены довольствоваться тем, чтобы пошатнуть у противника чувство безопасности, убедить его в нашем превосходстве и посеять в нем чувство страха за будущее. Если такова наша цель, мы не выходим за пределы достаточного в деле разгрома его сил. Если же целью не является уничтожение неприятельской армии, то и завоевание его территории становится мероприятием совсем иного порядка. В последнем случае уничтожение армии есть реальное эффективное действие, а завоевание территории всего лишь его следствие; захват территории до полного уничтожения армии всегда должен рассматриваться как необходимое зло. С другой стороны, если нашей целью не является полное уничтожение сил противника и мы уверены, что противник не стремится, а боится довести дело до кровавого исхода, завладение слабо защищенной (или беззащитной) территорией само по себе является преимуществом. А если это преимущество достаточно велико, чтобы внушить противнику опасения за окончательный исход войны, тогда оно представляет кратчайший путь к миру.