Таким образом, политическая цель, как первоначальный мотив войны, будет служить мерилом для определения военной силы и объема необходимых усилий. Поскольку мы имеем дело с реальностью, а не с абстракцией, политическую цель нельзя рассматривать абстрактно, саму по себе, она зависит от взаимоотношений обоих государств. Одна и та же политическая цель может совершенно по-разному влиять на различные народы или даже на один народ в разные времена. Следовательно, мы можем признать политическую цель мерилом, лишь отчетливо представляя ее влияние на массы людей, которые она должна поднять. Вот почему на войне нельзя не считаться с природными свойствами этих масс. Легко понять, что результаты наших расчетов могут сильно различаться в зависимости от того, оживлены ли эти массы духом, придающим им силы, или нет. Между двумя государствами вполне возможны такие натянутые отношения, что самый ничтожный мотив к войне может произвести совершенно несоразмерный эффект — фактически настоящий взрыв.

Это применимо к усилиям, к которым политическая цель побудит оба государства, и к цели, которая будет поставлена вооруженным силам. Иногда политическая цель может совпасть с военной, как, например, завоевание какой-нибудь провинции. Иногда сама политическая цель не подойдет для выражения цели военных действий; тогда в качестве военной цели должен быть выдвинут некий эквивалент намеченной политической цели, пригодный для обмена при заключении мира. Но при этом надо также иметь в виду индивидуальные особенности заинтересованных государств.

Случаются обстоятельства, при которых эквивалент должен быть гораздо больше, чем политическая уступка, чтобы обеспечить достижение последней. Политическая цель будет тем важнее для масштаба войны, чем более равнодушны к ней массы, чем менее натянуты отношения между народами враждующих стран. Бывают случаи, когда только политическая цель определяет степень обоюдных усилий.

Если цель военных действий должна быть эквивалентной политической цели, то первая будет снижаться по мере снижения политической цели и приобретать все больший вес по мере того, как повышается политическая цель. Этим объясняется, что война, не насилуя своей природы, может приобретать весьма различные по важности и интенсивности формы, от войны на уничтожение до простого использования армии наблюдения.

Приостановка военных действий, не объяснимая словами «и все же»

Могут ли военные действия быть приостановлены даже на мгновение, какими бы незначительными ни были взаимно выдвинутые политические цели, какой бы маленькой ни была цель, на которую направлены эти действия? Это вопрос, глубоко проникающий в сущность предмета.

Любое взаимодействие требует для своего осуществления некоторого времени, которое мы называем его длительностью. Она может быть дольше или короче, в зависимости от того, с какой скоростью действуют участники.

Об этом мы здесь беспокоиться не будем. Каждый работает по-своему; но медлительный человек затягивает дело не оттого, что хочет потратить на него больше времени, а оттого, что это свойственно его природе. Если он поторопится, то сделает дело хуже, чем мог бы. Следовательно, затраченное время зависит от субъективных причин, а его количество составляет продолжительность действия.

Если всякому военному действию предоставить свойственную ему продолжительность, мы будем вынуждены признать, что любая затрата времени сверх этой продолжительности, то есть приостановка военных действий, бессмысленна.

Есть только одна причина, которая может приостановить военные действия, и это, кажется, возможно лишь для одной из сторон

Если две стороны вооружились для борьбы, значит, к этому их подтолкнуло чувство враждебности, и оно продолжается, пока они не заключат мир. Оно может временно стихнуть у какой-либо из сторон при одном условии: эта сторона выжидает более благоприятного момента для действия. На первый взгляд кажется, что этот повод может быть только у одной стороны. Если одна сторона настроена на активные действия, то другая заинтересована в затяжке времени.

Полное равновесие сил никогда не может вызвать приостановку военных действий, потому что во время этой приостановки нападающий должен продолжать наступать. Наконец, если представить равновесие в том смысле, что тот, у кого политическая цель позитивная, а значит, есть более сильный мотив для наступления, но в то же время он обладает меньшими силами, то равновесие возникает из сочетания мотивов и сил, и тогда нужно сказать, что, если нет оснований ожидать перемен в состоянии равновесия, обеим сторонам следует заключить мир. Если же предвидится изменение состояния равновесия, то оно может быть благоприятным лишь для одной из сторон, а следовательно, должно побудить к действиям другую сторону. Мы видим, что понятие равновесия не объясняет приостановку военных действий, и в этом случае дело сводится к выжиданию более благоприятного момента.

Предположим, что одно из двух государств имеет позитивную цель, например завоевание одной из провинций противника, чтобы получить уступку при заключении мира. После этого завоевания его политическая цель выполнена, необходимость в военных действиях отпадает, и для активной стороны наступает пауза. Если противник довольствуется таким решением, он заключит мир; если нет, он будет действовать. Если же предположить, что через четыре недели он лучше подготовится к ответным действиям, тогда он имеет достаточное основание для отсрочки операций.

Казалось бы логичным, чтобы не допустить этого, немедленно начать военные действия со стороны победителя, сорвав таким образом подготовительные действия побежденного. Конечно, при таком ходе размышлений предполагается полное понимание обстоятельств обеими сторонами.

Таким образом, последует продолжение военных действий, которое приведет к кульминационному моменту

Если бы непрерывное продолжение операций друг против друга действительно имело место, то оно вновь толкало бы обе стороны к крайности. От таких действий, не знающих удержу и отдыха, чувства воспламенялись бы все сильнее, придавая борьбе еще большие страсть и стихийную силу. Благодаря непрерывности действий возникла бы более строгая последовательность, более прочная причинная связь, делающая более значительным, а значит, и более опасным каждое единичное действие.

Но мы знаем, что военные действия редко или почти никогда не бывают непрерывными и что было много войн, в которых действие занимало гораздо меньшую часть используемого времени, остальное же проводилось в бездействии. И все же такие войны нельзя считать аномалией. Паузы в военных действиях всегда возможны и не должны являться противоречием к природе войны. Сейчас мы покажем, что это именно так.

Здесь, следовательно, выдвигается принцип полярности (т. е. диаметральной противоположности)

Поскольку мы подразумеваем, что интересы одного полководца всегда противоположны интересам другого, мы становимся на точку зрения истинной полярности.

Принцип полярности имеет силу только тогда, когда он мыслится по отношению к одному предмету, где позитив и его противоположность, негатив, полностью уничтожают друг друга. В битве обе стороны стремятся победить; это и есть настоящая полярность, потому что победа одной стороны уничтожает победу другой. Но когда мы говорим о двух различных предметах, имеющих между собой общую связь, лежащую вне их, то полярны не сами предметы, а их отношения.