Был, конечно, прибор на подносе, но он состоял из вермелевых предметов, совершенно непригодных для такой работы. Пользы от них никакой.

Однако Марианна, одержимая демоном свободы, не пала духом. Ей нужен кусок железа, и она упорно продолжала искать его, осматривая все закоулки, стены, мебель в надежде найти годный для использования предмет.

Ее настойчивость была вознаграждена при осмотре сундука. Изящные, но явно средневековые остроконечные украшения из кованого железа обрамляли замок. Ощупав их жадными осторожными пальцами, она испустила радостный возглас, тут же приглушенный: одно из них, закрепленное поржавевшими гвоздями, держалось слабо. Может быть, удастся его вытащить.

Дрожа от возбуждения, Марианна взяла с подноса салфетку, чтобы не поранить пальцы, села на пол у сундука и начала раскачивать оковку, пытаясь вытащить гвозди из старинного дерева. Это оказалось не так легко, как она думала. Гвозди были длинные, а дерево толстое. Работа тяжелая и утомительная, которую жара не облегчала. Но, стремясь к своей цели, Марианна не ощущала ее, так же как и беспрерывные укусы комаров, привлеченных огнем стоявшего рядом с нею канделябра.

Когда наконец желанная оковка упала в ее руку, ночь была уже на исходе и молодая женщина, вся в поту, полностью измотана. Она некоторое время рассматривала тяжелую кованую вещицу, затем, с трудом встав, пошла посмотреть, как замурована решетка, и испустила тяжелый вздох. Потребуется несколько часов, чтобы добиться цели, и день наступит раньше, чем она закончит работу!

Словно давая ей разумный совет, по соседству часы пробили четыре часа. Слишком поздно! Этой ночью ей больше нечего делать. К тому же она чувствовала себя теперь такой усталой и разбитой после долгого сидения скорчившись, что спуск на простынях казался слишком проблематичным. Мудрость предлагала дождаться следующей ночи, при условии, что днем не произойдет ничего катастрофического. А до тех пор надо спать, спать как можно больше, чтобы восстановить силы. Приняв решение, Марианна спокойно приложила снятое украшение на место и вставила гвозди. Затем, прошептав полную мольбы молитву, юркнула в кровать, укрылась одеялами, ибо утро принесло в комнату свежесть, и крепко заснула.

Она спала долго и проснулась только от прикосновения руки к ее плечу. Приоткрыв глаза, она увидела Истар в просторной белой с черными полосами тунике, с большими золотыми кольцами в ушах, сидевшую на краю кровати и внимательно смотревшую на нее.

– Солнце заходит, – сказала она просто, – но я позволила тебе поспать, потому что ты устала. И затем, что тебе больше нечего было делать. Теперь пришло время туалета.

Действительно две другие женщины уже ждали посередине комнаты со всеми принадлежностями, использовавшимися накануне. Но вместо того, чтобы встать, Марианна поглубже зарылась под одеяла и бросила на Истар непримиримый взгляд.

– У меня нет желания вставать. Сейчас я хочу поесть! Туалет может подождать.

– Это не мой каприз! Еду получишь потом. Но если ты еще слишком слаба, мои сестры могут тебе помочь.

В ее бархатном голосе звучала скрытая угроза. Вспомнив, как легко она забросила себе на плечо грузного Маттео, Марианна поняла, что всякое сопротивление бесполезно. И поскольку она не хотела тратить в бесплодной борьбе силы, которые, безусловно, понадобятся, она встала и, не говоря больше ни слова, отдалась заботам необычных служанок.

Тот же ритуал чистоплотности, что и накануне, возобновился, но с еще большим старанием. Вместо масла все ее тело смазали духами с тяжелым запахом, который скоро стал невыносимым.

– Перестаньте душить меня этими духами, – запротестовала она, увидев, как одна из женщин налила в горсть солидную порцию. – Я не люблю их.

– То, что ты любишь или не любишь, не имеет никакого значения, – спокойно ответила Истар. – Это духи любви. Ни один мужчина, даже умирающий, не сможет остаться равнодушным к той, кто ими надушен.

Сердце Марианны зеамерло. Все ясно: уже сегодня вечером она будет отдана во власть Дамиани. По-видимому, звезды благосклонны. Внезапно охваченная ужасом, смешанным с яростью и разочарованием, она сделала отчаянную попытку освободиться от отвратительных приготовлений, вызывавших у нее тошноту. Но сейчас же шесть рук, показавшихся ей каменными, обрушились на нее и удержали.

– Лежи смирно! – строго приказала Истар. – Ты ведешь себя, как дитя или безумная! Надо быть тем или другим, чтобы бороться с неизбежным!

Может быть, это было и так, но Марианна не могла смириться с тем, чтобы ее отдали, вымытую и благоухающую, как одалиску в ее первую ночь у султана, омерзительному толстяку, который вожделел ее. Слезы бессильного гнева закипели у нее на глазах, в то время как, закончив туалет, ее на этот раз облачили в просторную тунику из черного муслина, совершенно прозрачного, но усеянного здесь и там вышитыми серебряной нитью странными геометрическими фигурами. На ее волосы, заплетенные в множество тонких косичек, напоминавших черных змей, Истар возложила серебряный обруч, который обвивала гадюка с глазами из изумрудов. Затем она подкрасила, увеличив как можно больше, глаза Марианны, которая, временно признав себя побежденной, позволила это сделать.

Закончив приготовления, Истар отошла на несколько шагов, чтобы оценить свое творение.

– Ты прекрасна! – холодно констатировала она. – Королева Клеопатра и даже мать богов Изида не выглядели лучше тебя! Господин будет доволен! Теперь иди поешь…

Клеопатра? Изида?.. Марианна встряхнула головой, словно хотела прогнать дурной сон. При чем здесь Древний Египет? Ведь она сейчас в XIX веке, в городе, населенном нормальными людьми, охраняемом солдатами ее страны! И, наконец, Наполеон царствует над большей частью Европы! Как же посмели появиться древние боги?

Она ощутила, как ветерок безумия коснулся ее головы. Чтобы вернуться в реальный мир, она отведала приготовленные блюда, выпила немного вина, но пища показалась ей безвкусной, а вино без букета. Точно так бывает во сне, когда ешь и пьешь, но не ощущаешь вкуса…

Это произошло, когда она без удовольствия ела персик. Неожиданно комната начала медленно вращаться вокруг нее, затем раскачиваться, в то время как все предметы уплывали в бесконечность, словно Марианну втягивало в длинный туннель. Звуки глохли так же, как и ощущения… И Марианну, прежде чем ее унесла вздувшаяся внезапно перед нею голубоватая волна, словно при вспышке молнии осенило: на этот раз в ее еду добавили наркотик!

Но она при этом не испытала ни гнева, ни страха. Ее невесомое тело словно оборвало все земные связи, включая ее способность страдать, испытывать страх и даже отвращение. Оно парило, расслабленное, с чудесной легкостью в блистающем мире, тепло украшенном цветами утренней зари. Стены расступились, тюрьма рухнула. Огромный мир, испещренный молниями, отливающий цветами радуги, как венецианское стекло, открылся перед Марианной движущейся волной, в которую она бросилась. Это было так, словно она внезапно оказалась на высоком борту корабля… может быть, даже того самого, о приходе которого она мечтала и который вела зеленоглазая сирена? Она плыла, стоя у бушприта, к странному берегу, где дома фантастических форм сверкали, как металлические, где растения были синие, а море пурпурное. Корабль с поющими парусами двигался вперед по восточному ковру яркой расцветки, а морской воздух нес аромат ладана, и, вдыхая его, Марианна, преодолев изумление, ощутила странное животное удовлетворение, проникшее до самых интимных фибр ее естества…