Избавиться от блока.

Кормака. Совета.

Хаота.

И множество «если», поэтому сейчас лучше думать про никогда. Боль — хороший стимул.

Кормак наконец-то понял. Только не поверил.

— У вас не выйдет, — произнес он, глядя в глаза. — Вы продержались долго, но еще немного и вы сами за ней отправитесь. Вы притащите ее сюда вне зависимости от ее желания. Такова ваша природа и нет причин с ней бороться. И ваш план… у вас просто не хватит терпения.

— Знаете, — кошачий хвост скользил по щеке, щекотал ноздри и норовил залезть в рот, отчего говорить было несколько неудобно. — Всю мою жизнь я только и учился, что терпеть. Когда-нибудь это умение должно было пригодиться.

Все равно Кормак не поверил.

Совет все же поставил ультиматум Северу и, подозревая, что ответ будет не тем, который удовлетворит Совет, начал готовиться к войне.

На наемников решили не тратиться. Зачем, когда в Городе, да и в окрестных деревнях достаточно граждан, желающих с оружием в руках защитить идеалы свободы… правда, оказалось, что близость жатвы вступает в некоторое противоречие с идеалами свободы, более того, выигрывает в конкурентной борьбе, поскольку с точки зрения крестьян идеалы не способны защитить от голода.

Совет ввел воинскую повинность и временно разрешил принудительное рекрутирование.

Новообретенных солдат свозили в полупустые — Магнус забрал с собой куда больше людей, чем можно было предположить — гарнизоны, делили на десятки, учили ходить строем и держать копья.

Дезертиров вешали.

Помогало.

Кайя знал, что эта помощь носит временный характер, поскольку неразумно бежать из каменного кольца стен. Но стоит наспех склеенной армии оказаться вне города…

…или на северных плоскогорьях.

Кайя помнил равнины, изрезанные узкими, но дикими реками. Окаменевшие крылья холмов, выглядящие не такими уж и крутыми. Неглубокие расщелины и деревянные мосты единственной переправой. И привычку северян сбиваться в волчьи отряды.

Но снова он не испытывал жалости к людям.

Двор замка заполняли машины. Онагры. Баллисты. Тараны. Тяжеловесные туши осадных башен… удивляло, что никто не понимал бессмысленности этих приготовлений. Эту технику просто не протащить по тамошним тропам.

С другой стороны, ему ли советами мешать?

Дату выступления переносили дважды. Высокий Совет не мог решить, кому же поручить командование армией. Желали многие.

Мнения разделились.

Нижняя палата, которая категорически не желала воевать, помалкивала и считала убытки.

Военный поход, еще не начавшись, уже обернулся повышением цен на соль, зерно и черный уголь. Последнего вдруг стало не хватать, что породило слух о закрытии шахт Грира. И цены выросли еще больше. Кому хочется замерзнуть зимой?

Кайя точно знал, что шахтам до закрытия далеко, но… какая разница?

Страх и ярость идут рука об руку.

Незадолго до выступления, которому суждено-таки было состояться, к Кайя явилась делегация в составе шести наиболее почитаемых — или наиболее состоятельных? — членов Совета.

Кэден и Грир. Баллард и Фингол. Нокс, который уже успел слегка поправить семейное состояние, о чем недвусмысленно свидетельствовал новый сюртук и плащ, отороченный соболем. Ноксу было жарко, но он упрямо демонстрировал новообретенное богатство.

Вот только кружевным платком не пот вытирал — обмахивался.

— Ваша Светлость, — Саммэрлед поглядывал на Нокса с насмешкой, сам он одевался нарочито просто и красную ленту на рукав нацепил, демонстрируя, что душой сочувствует народу. — Рады сообщить вам, что решением Совета вам поручено…

— Боюсь, — перебить его оказалось просто, хватило взгляда. — Совет не в праве что-либо мне поручать.

Поэтому Кормак не явился. Знал результат и не счел нужным тратить время попусту.

Вероятно, он был против нынешней затеи. Возможно, позволил возражать… или промолчал и отошел в сторону. Если война унесет пару-тройку бывших союзников, Кормак вздохнет свободней.

— …возглавить объединенное войско… сокрушить мятежников.

Замолчал.

— Каких?

Саммэрлед окончательно растерялся. Он обеими руками сжимал золоченую трость, увенчанную пучком алых перьев. Видимо, эта трость являлась неким символом, который Кайя надлежало принять с благодарностью и ответной речью, которую можно будет цитировать.

Они и вправду настолько глупы?

Вероятно. Слишком умный союзник столь же опасен, как и дурак. Но с дураками Кормак привык управляться. И сейчас, отделив себя от них, заранее сохранил руки чистыми.

— Север, Ваша Светлость. Они отказываются подчиняться, — подал голос Грир.

— Кому?

— Совету.

— Это их право. Бароны Севера не нарушили ни одной из клятв, данных мне…

…в отличие от них, твердящих о собственной исключительной преданности.

— …что же касается Совета, то его затруднения меня не волнуют.

Кайя вернулся к книге. Все-таки освободившееся время следовало использовать максимально эффективно. Правда, из-за блока прочитанное усваивалось туго. Порой не усваивалось вовсе. И открывая новую книгу — система безропотно реализовывала запросы — Кайя понимал, что уже читал ее, но не помнит ничего из прочитанного.

Армия-таки выступила в последнюю неделю лета.

Три сотни рыцарей. Пять тысяч пехоты. Сотня наемников. Обоз. Фуражиры.

Кайя было интересно, сколько дойдет. И сколько — вернется. Предполагал, что немного.

К концу лета стало хуже.

В Город пришла настоящая жара. Ничего необычного в данном явлении не было — каждый год солнце, точно стремясь отсрочить приход осени, раскаляло старые камни. Вода во рву зацветала, и сам он, и каналы, и даже узкая полоса вдоль берега, заполнялись вязкой зеленой жижей. От нее исходила вонь столь нестерпимая, что чистильщики и золотари наотрез отказывались приближаться к канавам. Крысы и те бежали прочь.

В последний месяц лета город закрывал окна и двери, пустел — люди стремились не покидать жилища без особой на то надобности. В верхних кварталах интенсивно жгли благовония, которые украшали смрад тонкими нотами сандала и амбры. Придворные дамы затыкали носы ароматическими шариками… кавалеры не отставали.

Кайя становилось хуже.

Волна катила за волной, словно разогретую тушу города вдруг схватила судорога. Он глотал.

Терпел.

…и понимал, что вот-вот сорвется.

Тоска вернулась. Кайя кружил по комнате. Звал. Понимал, что зов останется без ответа, но не умел себя остановить. Тоска выматывала сильнее боли.