Пока Катюха его не поменяла, работать невозможно было. А в тот день она еще отпрашивалась и с полдня на работу пришла, так, представляешь, я до обеда в буфете просидела, просто ужас. У меня же мигрень, ну, ты в курсе. Есть еще несостыковки? – вспомнила она о присутствующих мужчинах.

Все испортил простодушный Берзин. Он тупо спросил, обращаясь к Шведову:

– А что, аккумулятор действительно скоро сядет?

– Да нет там никакого аккумулятора, Петро!..

Берзин в сердцах шваркнул окурок в одноногую медную плевательницу так, что та слегка покачнулась.

– Блин! Ничего у нас не получится. Это был прожект. Эх, как жалко! Но за поддержку спасибо, Надежда Михайловна. Спасибо, Алина Леонидовна, – вспомнил он и про Алину.

– А в чем, собственно, дело? – холодно поинтересовалась Киреева, которой очень не понравилось, что она предложила «прожект».

– Кого мы хотим ввести в заблуждение? Людей, которые не первый год занимаются сборкой этих ламп? Да они будут корчиться от хохота весь остаток дня, как только им сообщат, что лампа бегущей волны имеет внутри аккумулятор и пищит, когда тот садится.

– Знаешь, что я тебе скажу, Петя, – успокоил его Шведов, похлопав по плечу. – Как устроена эта штучка и что она может делать, даже Дмитрий наш Андреевич не полностью разумеет, а уж тем более те, кто на операциях сидит. Прокатит, я думаю.

И уже немного другими глазами взглянул на «веселую анаконду».

Но им не удалось воплотить свой план в жизнь.

Когда Шведов подходил к своему кабинету, до него донеслась заливистая трель внутреннего телефона, и он ускорил шаг. Схватил трубку, бросил: «Шведов».

На том конце услышал взволнованный и, как ему показалось, слегка запыхавшийся голос начальника отдела комплектации.

Водорезов зашептал, проглатывая от волнения слова:

– Анатолий Валентинович, я только что разговаривал со своим замом, Лушиным. Он мне сказал, что что-то видел. Я не уверен точно, но он, кажется, знает, кто похитил прибор. Он как-то невразумительно говорил, я понял только, что этого человека он сильно боится. Может быть, вы с ним поговорите сами? А то еще в милицию, то есть в полицию пойдет, к чему нам этот шум?

Шведов, бросив трубку, метнулся к двери.

Он быстрыми шагами пересек цех и прошел в отдел комплектации. Ни в самом отделе, ни на складе готовой продукции он Лушина не обнаружил. Все говорили, как всегда: где-то здесь, только что был, посмотрите на сборке…

Забежал в клетушку к Водорезову. Тот был на месте и заваривал чай в толстой керамической кружке с надписью «Тула – город-герой». На вопрос Шведова, где же можно найти его заместителя, тот растерянно пожал плечами, но выразил готовность помочь в поисках.

– Только, Анатолий Валентинович, вы уж, пожалуйста, как-то так с ним поговорите, чтобы он не понял, откуда вы про все это знаете, а то мне неловко будет, – вдруг спохватился Водорезов, когда они шли по длинному коридору подсобной части.

Шведов посмотрел на него, как на идиота, и пробормотал, высказавшись в том смысле, что такая фигня Водорезова должна волновать в последнюю очередь.

Водорезов согласно покивал.

Обнаружили они Лушина Игната Сергеевича за стеллажами на складе расходных материалов. Под раскуроченным светильником дневного света, рядом с опрокинутой стремянкой, неестественно вывернув руку с выскользнувшей из нее старенькой отверткой, Лушин лежал на полу и не подавал признаков жизни.

Случай с Лушиным персонал не потряс, но осадок оставил тягостный. Сам виноват, пожилой, а технику безопасности задвинул. Разве можно было лезть менять дроссель в светильнике, когда не отключено электричество в распределительном щитке? Вот же он, на стене у входа. А отвертка оказалась со сколотой пластмассой на рукоятке. Такие дела.

Полиция прибыла довольно быстро, посмотрели, опросили, потом тело увезли. Были спокойны и безмятежны. Несчастный случай – не их головная боль, а ответственного за технику безопасности на данном конкретном предприятии.

Мало было Шведову пропажи прибора, теперь еще и это. А если покойный и впрямь что-то знал? Обидно. Ну и Лушина жалко, конечно.

Потом они с Берзиным немножко попытали Водорезова на предмет того, что, может, Аркадий Яковлевич еще что-нибудь вспомнит из сказанного покойным замом, но ничего нового тот им поведать не смог и тоже из-за этого расстроился.

Сумасшедший рабочий день подходил к концу.

Шквальную череду последних событий, сотрясших «Микротрон», Алина восприняла с философской невозмутимостью, опираясь на простой постулат – делай, что должен. Она была уверена, что все, от нее зависящее, она исполняет, и притом хорошо, а выше головы не прыгнешь, поэтому незачем совершать суетливые и бестолковые движения. А демонстрировать публике свою корпоративную преданность, перемещаясь по коридору с гримасой горькой озабоченности, или восклицать, ужасаться и строить версии на брифингах в курилке ей казалось несолидным и пошлым.

Одно хорошо – от чепуховых своих переживаний отвлеклась. Вообще, это не дело – повсюду таскать за собой мобильник и через каждую минуту проверять список пропущенных звонков.

«Пора успокаиваться, хватит уже, – думала она после очередной дутой проверки. – Надо выбросить из головы этого человека, он не позвонит. Разве ты сама позвонила бы, будь на его месте? Да и человек данный конкретный так себе, дрянь. Дрянь, а не человек».

Вчера она разговаривала с Риткой Радовой.

Ритка сказала, что мать никак не отойдет, боится, что за неимением других кандидатов в убийстве дяди Саши обвинят ее, Ритку. А тут еще бывшая дяди-Сашина супружница объявилась, хочет судиться за квартиру и за шесть соток по Егорьевскому шоссе с бытовкой на них. Какая зараза, давно уже от мужика ушла, а как разнюхала, что он умер, и права качает. А в квартире, на минуточку, не прописана, да и бытовка к ней отношения не имеет.

Алине стало досадно. Она же так ничем Ритке не помогла.

В прошлое воскресенье она не смогла заставить себя поехать на блошиный, хотя заранее договорилась об этом с тетей Тамарой. После субботней прогулки с байкером Джорджи на душе было тошно, и Алина почти весь день тупо провалялась на диване, переключая каналы телепередач. Она с трудом заставила себя съездить в «Экко», чтобы купить такие же точно ботиночки, которые ей дала поносить отзывчивая бабушка Степана. Новые Алина вернула Евгении Михайловне, а те, в которых поражала воображение байкеров, решила оставить себе. Блин, на память.

Однако так растечься лужицей – это себя не уважать. Решено. Завтра же будет совершен демарш с целью выйти на след загадочного фигуранта по имени Додик. Или это прозвище?

А интересно, воспользуется их идеей солдафон Берзин или нет? Идея неплохая, вполне жизнеспособная, только