– Это магазин, а не справочное бюро!

– Тогда дайте мне батон хлеба, – попросила Копейкина.

– Хлеб черствый.

– Банку маринованных огурцов.

– Не советую.

– Конфеты.

– Лучше не берите.

– Сахар…

– Он не сладкий.

– Соль!

– У нас только крупная.

– А что у вас тут вообще можно купить?!

– Возьмите пастилу. Свежая. Только утром завезли.

Расплатившись за пастилу, Катарина услышала:

– Дом Мусатовых стоит по правую сторону главной дороги. Сейчас по тропинке дойдете до водокачки, свернете налево и идите до почты. Там еще раз налево – и увидите главную дорогу. Номер на калитке будет написан.

Поблагодарив продавщицу, Катка начала свое шествие по снежному покрову. Идти было трудно, ноги то и дело утопали в сугробах, так как, не доходя до водокачки метров пятьдесят, тропинка резко сворачивала в другую сторону.

Интересно, как они здесь передвигаются, думала Катка, по воздуху, что ли? Такое впечатление, что в деревне осталось всего двое-трое калек.

На главной дороге виднелись чьи-то следы, и Катарина старалась наступать именно в них, чтобы окончательно не увязнуть в противных сугробах. Пару раз она теряла равновесие и падала в снег, а когда наконец добрела до нужного дома, вымоталась так, будто отработала двенадцатичасовую смену где-нибудь в шахте.

Толкнув калитку, она не спеша пошла по вычищенной дорожке к скособочившемуся крылечку. Дом у Мусатовой был брусовой, первый этаж обит вагонкой, чердак – штакетником. Возле крыльца лежало несколько листов искореженного железа, к самому крыльцу был прислонен лист шифера. На собачьей будке висела пленка, а у забора ржавела печка-буржуйка. Короче говоря, обычный деревенский дворик со всеми своими причиндалами в виде хлама, который и выбросить жалко, и в хозяйстве он давно не нужен.

Стучать по обитой черным кожзамом двери Катке пришлось долго. Сначала дом отзывался на эти стуки только тишиной, затем послышался какой-то шум, шаги и тоненький детский голосок:

– Сейчас открою, подождите!

Дверь медленно открылась, и Ката увидела крепко сбитого мальчугана лет пяти. Малыш посмотрел на гостью и засмеялся.

В предбаннике появилась молодая женщина с веником в руках.

– Вам кого? – спросила она, бросив взгляд на Катку, и подтолкнула мальчугана в дом. – Иди в комнату, простудишься.

– Мне нужна Тамара Мусатова, вчера мы договорились с ней о встрече.

Женщина вытерла вспотевший лоб, выпрямила плечи и кивнула на улицу:

– Нет ее дома, ушла она.

– Как ушла, куда?

– На работу. Тетя Соня заболела, матери подменить ее пришлось. Вы можете в больницу пойти, там с матерью и поговорите, – и женщина начала объяснять, как добраться до деревенской лечебницы.

– Тамара работает врачом? – удивленно спросила Ката.

– Ага, самым главным! Полы и сортир она там моет.

– Далеко до больницы идти?

– Да нет, близко совсем, своим ходом – километра четыре.

– Я на машине, у магазина ее оставила.

– Тогда вернитесь назад, до указателя, дороги там расчищают, – сказала молодая мамаша и, потеряв к Катарине всякий интерес, хлопнула дверью.

…Больница произвела на Катку удручающее впечатление. Мрачное здание, давно нуждающееся в капитальном ремонте, выглядело так, будто доживало свои последние денечки. На первом этаже, в узком коридоре, заставленном коробками, Катарина остановила молоденькую девушку в белом халате. Спросив, где можно увидеть Мусатову, она услышала грубое: «Не мешайте!». Что ж, пришлось повиноваться и искать другие варианты.

Пожилая нянечка оказалась куда сговорчивее. Получив от Копейкиной сторублевку, бабулька просияла:

– Ты стой здесь, а я сама Тамарку найду и позову. Только не уходи никуда, я скоро!

«Скоро» затянулось минут на двадцать, Катке даже показалось, что про нее благополучно забыли, как вдруг в ее поле зрения появилась бабулька в компании с Мусатовой. Тамаре было около шестидесяти или немного за шестьдесят, она заметно сутулилась, хотя и не была высокой. Лицо смуглое, покрыто мелкими морщинами. В принципе Катка так и представляла себе Мусатову – интуиция ее не обманула.

– Вот и Томка, – сообщила нянечка, подтолкнув Мусатову в сторону Катарины. – Ну, вы тут общайтесь, а я побегу.

– Тамара, простите, не знаю вашего отчества…

– Александровна, – ответила уборщица.

– Тамара Александровна, я Катарина, мы вчера с вами разговаривали. Я была у вас дома, но дочь сказала, что вы вышли на работу.

– Верно. Соня заболела, я за нее сегодня вышла. Постойте, какая дочь? А-а… Валюшку вы имеете в виду? Так она не дочь, невестка это моя.

О смерти Лиды Тамара Александровна не знала, об этом Ката догадалась, когда Мусатова вздрогнула, отшатнулась, а потом резко прижала ко рту ладони, услышав эту новость.

– Убили?! Господи, да кто ж ее?

– Убийца будет найден, – уверенно сказала Копейкина, отойдя чуть в сторону.

Мусатова продолжала мотать головой.

– Лидка… А я смотрю, не звонит она мне… Сама я замоталась, сначала внук простуду подхватил, с ним сидела, потом и я загрипповала, некогда мне было. А оно вон как вышло… Лида!

– Когда вы видели Плетневу в последний раз?

– В декабре, в середине месяца. – Тамара Александровна напрягла память. – Шестнадцатого числа, я как раз после смены к Лиде поехала.

На вопрос, не замечала ли она в поведении Плетневой каких-либо странностей, не делилась ли с ней Лида чем-то важным, Тамара Александровна отрицательно замотала головой:

– Нет. Вела себя Лидунька, как обычно, пловом меня накормила, потом мы чайку попили, поболтали, а вечером я домой уехала.

– Вам знаком Станислав Мазуров?

– Так это Лидин ухажер! В глаза я его не видела, от Лидуньки о нем слышала. Богатый мужчина, она с ним через сваху познакомилась, Лида в агентстве секретарем работала. Много о нем Лида не рассказывала, наверное, сглазить боялась, просто намекнула, что он билетиком ее счастливым стать может. А я и не настаивала, будь что будет, думала.

– Тамара Александровна, летом Лидия ездила в Норвегию, вы случайно не знаете…

– Ездила, – перебила Мусатова. – Ее Танюшка в гости пригласила.

Катарина резко глотнула воздуха и закашлялась.

– Что с вами, принести водички?

– Не надо. Повторите, что вы сказали – какая Танюшка?

– Таня Пучкова, подруга она наша с Лидой. Сейчас вместе с мужем в Норвегии живет.