Ваксберг потом мне рассказывал, что Виктор Васильевич был очень осторожен, советовал не ехать в Сочи. Когда Ваксберг стал отшучиваться: «Мол, а что будет — убьют?» — Найденов шутку не принял и сказал: «А вдруг кому-то в Сочи покажется, что вы пытались кого-то растлить или изнасиловать». После этого, как показалось Ваксбергу, серьезного предупреждения он поездку в Сочи отменил.

Спасти Воронкова «краснодарским» не удалось. Он получил 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества.

А хозяин Краснодарского края Медунов продолжал принимать московских гостей в своей вотчине все с большим и большим размахом. Самое главное для него было — заручиться поддержкой Москвы. Чем больше людей при должностях будут ему обязаны, тем лучше. Экскурсии, баня, рыбалка, ужин в самых дорогих ресторанах, самые дорогие и роскошные блюда, напитки… Ничего не жалко! VIP-гостей обслуживали официанты только высшего, пятого разряда. Сервировка стола зависела от статуса персоны. Градацию гостей обозначали на своем, тайном языке — Клиент — «2 стекла», «3 стекла», «4 стекла»…

«3 стекла» — рюмка винная, винный бокал и бокал для воды. «4 стекла» — фужер для шампанского, фужер винный, фужер для минеральной воды, рюмка для водки.

«4 стекла» включали и дополнительные услуги. Это была повышенная категория — баня, девушки…

Каждое застолье обходилось в две-три тысячи рублей. По тем временам — огромные деньги. «Жигули» стоили 6–7 тысяч.

Кто же за все платил? Откуда шли деньги?

А за этим праздником жизни скрывался еще один «герой» — секретарь Сочинского горкома КПСС по идеологии Александр Мерзлый. Правая рука Медунова. Технология была достаточно простая.

Самые щедрые суммы на угощение «нужных гостей» из столицы предоставляла жена Мерзлого — Валентина Мерзлая. Она держала в своих руках весь общепит города. За любовь к роскоши Валентину Мерзлую прозвали «шахиня». Возглавляемое ею Управление общественного питания распоряжалось огромными партиями продуктов. В столовых и кафе миллионы обычных отдыхающих нещадно обворовывались.

Для того чтобы из одной порции сметаны получить две или три, ее просто разбавляли, в лучшем случае — кефиром, в худшем — просто водой. Вместо мяса в суп добавляли комбижир — дешевую смесь растительных и животных жиров.

Из фарша на десять котлет, если в него добавить много хлеба, лука, манки, получали двадцать. Осетрину подменяли минтаем и треской. Осетрину, конечно, тоже добавляли, но немного — только для запаха. На самом обычном чае тоже делали большие деньги — немного дешевой заварки, кипяток, для цвета жженый сахар и — на огонь. Чем дольше томить, тем лучше «заварится»!

За сезон работники столовых и ресторанов, обложенных оброком Мерзлой, «выручали» миллионы «левых» рублей. Большая часть шла в карман «шахини». Денег было столько, что она их даже не считала. Часть, буквально на глаз, передавала мужу — на важных гостей Медунова.

В Геленджике, втором крупном курортном городе края, была своя «шахиня». Звали ее «железная Бэлла», по паспорту Бэлла Бородкина.

У этой начальницы городского общепита покровителем был Погодин, первый секретарь Геленджикского горкома.

Об этой «крыше» Бородкиной знал весь район, к тому же работала «круговая порука» сотрудников общепита.

Чтобы добраться до того, кто сидит наверху, следователям нужно было выяснить, откуда деньги шли наверх. Те, кто наверху, все отрицали. Приходилось докапываться до низового звена, чтобы проследить весь преступный путь денег.

Следователи допрашивали десятки работников столовых, ресторанов, кафе. Все они называли одну и ту же фамилию — Бородкина. В какой-то момент стало ясно — «железной Бэлле» уже не отвертеться. Когда за ней захлопнулась дверь тюремной камеры, она поняла, что ее «крыша» больше спасать не будет, и решила во всем признаться. Так вышли на Погодина…

И вот тут Медунов окончательно взбесился. До этого сажали руководителей трестов, главных управлений, партийных работников, и вдруг — Погодин, самый вхожий к нему секретарь из низовых партийных организаций. Забегая немного вперед, уместно будет вспомнить, что Погодин во время их последней встречи сказал, что если он будет арестован, то молчать не будет. После этого разговора он и исчез…

На поиски первого секретаря Геленджикского горкома партии были брошены отряды милиции, альпинисты, водолазы. Тралили дно моря, проверяли всех поступивших в морги, обзванивали больницы… Обыскали квартиру Погодина… Ничего. Был наложен арест на корреспонденцию его, жены, двух дочерей. Прослушивались и телефонные разговоры.

Погодина не было ни среди живых, ни среди мертвых. Но так не бывает. Следствие посчитало, что Медунов ему шепнул: «Исчезни!» И он исчез. Скорее всего он заранее разработал всю систему побега, когда понял, к чему все идет…

По одной из версий, Погодин «ушел» по морю. Однако это невозможно было сделать без свидетелей. Уйти по морю — значит посвятить в свой план несколько человек на судне, на берегу. Но никаких свидетелей отыскать не удалось.

По другой версии, первый секретарь Геленджикского горкома вылетел ближайшим рейсом в Среднюю Азию. Под своей настоящей фамилией он не улетал. Но возможно, у него был и подложный паспорт. Разрабатывали и бытовую версию — вышел человек из дома, напали какие-то бандиты или хулиганы, ограбили, а тело спрятали… Но тело Погодина нигде не нашли.

Поиски продолжались почти два года. Бесполезно. Из числа лиц, привлекаемых по «Краснодарскому делу» к уголовной ответственности, Погодин оказался единственным «из приближенных Медунова», кому удалось скрыться.

Чугунное колесо следствия, набрав обороты, крутилось, не переставая. Теперь под прицелом оказался Александр Мерзлый. Этого в Сочи называли «сынок Медунова». Действия Прокуратуры СССР вызвали жуткий гнев Медунова. Гнев, переходящий в страх. Могла обрушиться вся его карьера, да что карьера!..

Для того чтобы опорочить следствие, в Сочи приехали представители комиссии партийного контроля крайкома партии, которые затеяли проверку, обвиняя работников правоохранительных органов в нарушении социалистической законности. Не брезговали даже фальсификацией материалов. С подачи Медунова был снят с работы, а затем и исключен из партии прокурор города Сочи заслуженный юрист РСФСР Петр Кузьмич Костюк, активно помогавший следствию и дававший санкции на аресты некоторых высокопоставленных сочинских взяточников. Министр внутренних дел СССР Н.А. Щелоков уволил из органов внутренних дел заместителя начальника УВД Сочинского горисполкома А. Удалова и еще нескольких руководителей, активно способствовавших разоблачению взяточников. Фактически следствию был предъявлен ультиматум — немедленно покинуть Сочи.

Но Найденов и не думал сдаваться. Виктор Васильевич без дрожи в руках продолжал подписывать важные прокурорские документы. Аресты высокопоставленных сочинских чиновников продолжались. Оказались в тюрьме второй секретарь Сочинского ГК КПСС Тарановский, заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов Перепадя, ряд руководителей торговли и общественного питания Сочи. Тогда Медунов выдвинул «тяжелую артиллерию». Он написал докладную записку в ЦК КПСС, обвиняя следователей Прокуратуры СССР во всех тяжких грехах. Конечно, немедленно была создана авторитетная комиссия. От Прокуратуры Союза ССР в нее были включены заместитель начальника следственной части Юрий Николаевич Шадрин и старший следователь по особо важным делам Алексей Васильевич Чижук. Они дали объективные заключения. Тем не менее Медунов продолжал противостоять следствию. Как вспоминал В.И. Калиниченко, «хозяина» края особенно раздражал следователь М. Розенталь, который занимался следствием непосредственно по городу Сочи, когда Эфенбах уезжал в Москву. От руководителей Прокуратуры Союза Медунов требовал не только отстранения от должности Эфенбаха, Розенталя, Чижука, но их ареста и привлечения к уголовной ответственности.