Веру в силу рассудка легко понять. Со времен Платона нас убеждали, что рациональный мир — это идеальный мир, своего рода Шангрила, управляемая статистическими уравнениями и эмпирическими доказательствами. В таком мире люди не влезали бы в долги по кредитным картам и не брали бы субстандартных займов. Не существовало бы предубеждений и предрассудков — только неопровержимые факты. Об этой утопии грезили философы и экономисты.

Однако новая наука о принятии решений (наука, в основе которой лежит анатомия мозга) тем интереснее, чем сильнее ее данные противоречат здравому смыслу. Древние предположения оказались всего лишь предположениями. Непроверенными теориями. Неподтвержденными домыслами. В конце концов, Платон не проводил экспериментов. Он не мог знать, что рациональный мозг не в состоянии решить все проблемы или что префронтальная кора имеет серьезные ограничения. Реальность мозга такова, что иногда рациональность может сбить нас с пути.

Первые признаки грядущих неприятностей оперная дива Рене Флеминг заметила во время очередного спектакля моцартовской «Свадьбы Фигаро» в Лирической Опере в Чикаго. Флеминг пела Dove Sono из третьего акта, одну из самых популярных арий всех времен. Сначала Флеминг выводила печальную мелодию Моцарта с типичной для нее безупречностью. Она брала высокие ноты без видимого напряжения, ее голос передавал глубину чувств, оставаясь при этом идеально чистым. Для многих сопрано склонность Моцарта кpassaggio, то есть к неудобной части голосового диапазона между регистрами, представляет известную сложность. Но только не для Флеминг. Накануне вечером ее выступление удостоилось бурной овации.

Однако, когда она приближалась к наиболее сложной части арии — крещендо трепещущих высоких нот, в котором ее голос должен повторять мелодию скрипок, — Флеминг испытала неожиданный приступ неуверенности в себе. Она не могла избавиться от мысли, что сейчас совершит ошибку. «Это было для меня полнейшей неожиданностью, — писала она позднее в своих мемуарах. — Эта ария никогда не казалась мне простой, но у меня был огромный опыт ее исполнения». Флеминг в самом деле исполняла эту арию сотни раз. Ее первым большим оперным прорывом была партия Графини в хьюстонской опере десятью с лишним годами ранее. Трагическая ария Dove Sono, в которой Графиня подвергает сомнению собственное счастье, была представлена на первом альбоме Флеминг и вошла в ее постоянный репертуар. По словам Флеминг, это была ее «визитная карточка».

И тем не менее сейчас она с трудом могла дышать. Она чувствовала, как сжимается диафрагма, лишая ее голос силы. В горле образовался комок, пульс участился. Хотя Флеминг смогла допеть арию до конца, делая украдкой вдохи во всех возможных местах — и ей все равно аплодировали стоя, — она была глубоко потрясена случившимся. Что произошло с ее уверенностью в себе? Почему любимая ария неожиданно заставила ее так нервничать?

Вскоре проблемы с исполнением стали для Флеминг хроническими. Композиции, которые раньше были ее второй натурой, внезапно перестали ей удаваться. Каждое выступление превращалось в борьбу со страхом — с не умолкавшим у нее в голове монологом о недопустимости ошибок. «Меня сбивал негативный внутренний голос, — писала она, — тихо шепчущий мне на ухо: «Не делай этого… Так неправильно… Тебе не хватает воздуха… У тебя язык ушел назад… Небо слишком низко… Кончик языка распластан… Расслабь плечи!» В конце концов это стало настолько мучительно, что Флеминг решила вообще бросить оперу. Она была одной из самых талантливых исполнительниц в мире, и тем не менее она больше не могла выступать.

Исполнители называют такие неудачи «удушьем», потому что состояние человека в этот момент действительно напоминает ситуацию нехватки кислорода. Самое зловещее и поразительное в этом феномене — то, что из строя человека выводят исключительно его собственные мысли. Например, Флеминг так волновалась из-за необходимости взять высокие ноты в опере Моцарта, что в результате не могла этого сделать. Внутренний спор о правильной технике ослаблял ее голос, и она не могла петь с необходимой скоростью и мастерством. Ее мозг вредил самому себе.

Что же вызывает такое удушье? Может показаться, что это случайная неудача или даже следствие избытка чувств, однако на самом деле удушье вызывается определенной ментальной ошибкой — избыточной рефлексией. Обычно последовательность событий следующая: когда человек волнуется перед выступлением, он, конечно, испытывает сильное напряжение. Он начинает сильнее контролировать себя, пытаясь удостовериться в том, что не совершает никаких ошибок. Он начинает тщательно анализировать действия, которые лучше всего выполняются на автопилоте. Флеминг стала думать о тех аспектах пения, о которых не задумывалась со времен своего ученичества, — как расположить язык и какую форму придать губам при разных по высоте нотах. Такие размышления могут оказаться для исполнителя фатальными. Оперный певец забывает, как петь. Питчер слишком сосредотачивается на своих движениях и теряет контроль над подачей. Актер начинает волноваться из-за своих реплик, и его заклинивает на сцене. В каждом из этих случаев теряется естественная плавность исполнения. Исчезает изящество таланта.

Рассмотрим один из самых знаменитых случаев удушья в истории спорта — провал Жана Ван де Вельде на последней лунке на Открытом чемпионате Великобритании по гольфу 1999 года. До этого момента в турнире Ван де Вельде демонстрировал практически безупречный гольф. Он подошел к 18-й лунке с преимуществом в три удара, что означало, что он может сделать двойной боги (на два удара больше пара[23]) и все равно выиграть. В предыдущих двух раундах он провел мяч в каждую лунку, на один удар не дойдя до пара.

И теперь Ван де Вельде остался единственным игроком на поле. Он знал, что следующие несколько ударов могут навсегда изменить его жизнь, превратив посредственного члена Профессиональной ассоциации игроков в гольф в элитного игрока. Ему нужно было лишь избегать рискованных действий. Во время тренировочных замахов по 18-й лунке Ван де Вельде заметно нервничал. Это был типичный для Шотландии ветреный день, однако его лицо покрывали капельки пота. Несколько раз промакнув лицо платком, он подошел к мячу, встал в стойку и вскинул клюшку. Его размах выглядел странно. Бедра развернулись раньше остального туловища, так что головка его клюшки попала не по центру мяча. Ван де Вельде посмотрел, как белая точка удаляется по дуге, а затем опустил голову. Своим ударом он послал мяч слишком далеко вправо, так что тот приземлился в го ярдах от фарвея, оказавшись в рафе. Во время следующего удара он совершил ту же ошибку, только на этот раз отправил мяч так сильно вправо, что тот отскочил рикошетом от трибун и оказался в высокой траве. Его третий удар был еще хуже. На сей раз замах был настолько раскоординирован, что Ван де Вельде чуть было вовсе не промазал по мячу — тот взлетел в воздух вместе с толстым пучком травы. В результате он пролетел совсем мало и упал в водную преграду прямо перед грином. Ван де Вельде скорчил гримасу и отвернулся, как будто не желая быть свидетелем собственного провала. После штрафного удара ему все еще оставалось 60 ярдов до лунки. И снова его замах был слишком слаб, и мяч оказался в самом неудобном для Ван де Вельде месте — в бункере с песком. Ему удалось перевести мяч оттуда на грин и после семи беспорядочных ударов закончить раунд. Но было уже слишком поздно. Ван де Вельде проиграл Открытый чемпионат Великобритании.