class="p1">Главой правительственной делегации на советско-китайских переговорах по пограничным вопросам стал заместитель министра иностранных дел Игорь Алексеевич Рогачев, который тоже оценил Касым-Жомарта Токаева. Работа тяжкая даже физически.

Известный синолог Андрей Иванович Денисов, который тоже сначала стал 1-м заместителем министра), а потом поехал послом в Пекин, вспоминал, как после бессонной ночи Рогачев приехал на совещание к Шеварднадзе и там заснул.

Министр понимающе сказал:

— Пусть товарищ спит.

Игорь Рогачев не терял оптимизма в самых сложных ситуациях, говорил:

— Положение хорошее, но не безнадежное.

Касым-Жомарт Токаев вспоминал, что отношения Рогачева с китайскими партнерами складывались успешно:

«Новый глава советской делегации на пограничных переговорах если и проявлял признаки раздражения, то ненадолго, прекрасно понимая, что искомого результата на переговорах с китайцами руганью не добьешься. Рогачев, в отличие от Ильичева и Капицы, не пускался в философские рассуждения или гневные тирады, вел переговоры строго по утвержденным директивам, и это вполне устраивало Цянь Цичэня.

В 1986 году Цянь Цичэнь и Рогачев поехали в приморский город Сямэнь, чтобы в неформальной обстановке обсудить острые вопросы двусторонних отношений, еще далеких от нормализации.

Поездка удалась, поскольку прекрасная архитектура, оставшаяся в наследство от португальских колонизаторов, и окрестные пейзажи настраивали на благодушный лад и способствовали продуктивному разговору. Впоследствии Цянь Цичэнь получил повышение, а Рогачев был назначен послом СССР в КНР».

В мае 1991 года сменившему Шеварднадзе на посту министра иностранных дел Александру Александровичу Бессмертных удалось подписать соглашение с китайцами о границе. Никто, правда, не предполагал, что процесс демаркации с Китаем растянется на многие годы. За это время СССР перестанет существовать. И переговоры с Китаем продолжит МИД Российской Федерации.

Вести из дома: «Хватит диктовать!»

В Пекин новости из дома приходили с опозданием. Некоторые драматические события — особенно в родном Казахстане — волновали и тревожили Токаева.

В декабре 1986 года многолетний 1-й секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев, друг Брежнева, утратил место в Политбюро и был отправлен в отставку. 15 декабря члены Бюро ЦК Компартии Казахстана встречали в аэропорту спецрейс из Москвы. Но лишь когда самолет совершил посадку, выяснилось, кто именно назначен новым хозяином республики — Геннадий Васильевич Колбин, 1-й секретарь Ульяновского обкома, прежде не имевший к Казахстану никакого отношения. Это была ошибка, имевшая большие последствия.

Для самого Колбина назначение стало сюрпризом. Ему пришлось все бросить в Ульяновске, стремительно прибыть в Москву за инструкциями, а оттуда спешно лететь в Алма-Ату. Ясное дело, что подготовиться к новой стезе, узнать о ситуации в республике, о людях, с которыми ему предстояло работать, он физически не успевал.

На следующий день после его приезда, 16 декабря, созвали Пленум ЦК Компартии Казахстана. Заседание, определившее судьбу республики, продолжалось 18 минут. Никто ничего не спросил. И, конечно же, членам ЦК и в голову не пришло предложить иную кандидатуру. Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев провозгласил политику перестройки, но решения Политбюро в партийном аппарате пока еще не подвергались сомнению.

Сколько раз в Казахстане, как и в других республиках и краях, ни с кем не посоветовавшись, меняли руководителей! Сколько раз люди узнавали о появлении нового хозяина из утренних газет! Но в прежние времена те, кому это не нравилось, помалкивали и делились своим недовольством в узком кругу. Возмущаться публично было страшно. С приходом Горбачева страх исчез. И в декабре 1986 года вырвалось долго копившееся в республике раздражение, рождавшееся очевидным пренебрежением со стороны центральной власти.

Назначением никому не известного в республике человека возмутились столичные студенты. На следующий день после Пленума ЦК, 17 декабря, они вышли на улицы с лозунгами: «Каждому народу — своего руководителя!», «Хватит диктовать!», «Нам нужен руководитель-казах!». Молодежь несла и такие транспаранты: «Перестройка есть, демократии нет», «Да здравствует ленинская национальная политика!».

Геннадий Колбин еще принимал поздравления и осваивался в новом кабинете, когда выяснилось, что в городе творится нечто невиданное. Ситуация вышла из-под контроля. Улицы казахстанской столицы заполнили около 15 тысяч митингующих. Вспыхнули настоящие уличные схватки. Студенты забрасывали милицию камнями, переворачивали и поджигали автомобили. Пожарные машины водометами разгоняли толпу.

Колбин предложил доверить наведение порядка рабочему классу столицы. Промышленные предприятия получили указание сформировать «рабочие дружины». Казахи в них не пошли, только русские. Таким образом, против казахской молодежи на улицы вывели русских рабочих — порядка 10 тысяч человек. Это только усилило межнациональную напряженность.

Среднеазиатским военным округом командовал генерал Владимир Николаевич Лобов, будущий начальник Генерального штаба. Он отказался привлекать войска к разгону казахской молодежи. Спас жизни людей и репутацию России. Пролитая кровь могла оставить шрам на отношениях между нашими народами.

А министр внутренних дел СССР Александр Владимирович Власов, бывший 1-й секретарь Иркутского обкома комсомола, самолетами перебросил в Алма-Ату несколько тысяч солдат из внутренних войск. Они поздно вечером 17 декабря очистили город. Использовались саперные лопатки и дубинки. Митингующих избивали. По первым официальным данным, погибли два человека, двести были ранены.

Геннадий Колбин шифротелеграммой в ЦК КПСС доложил, что митингующие «избивали прохожих некоренной национальности, допускали враждебные выкрики в адрес руководства ЦК КПСС и Компартии Казахстана». В ночь на 18 декабря провели совещание партийно-хозяйственного актива.

— Подстрекательским элементам, — сокрушался секретарь ЦК Компартии Казахстана по пропаганде Закаш Камалиденов, который прежде руководил республиканским комсомолом, — удалось увлечь молодежь. Она представляла собой махрово-националистическую, обезумевшую от принятия наркотиков и алкоголя массу.

В республике не простили Камалиденову это выступление, говорили: выслуживается перед Москвой. А вот тогдашние руководители комсомола Казахстана — 1-й секретарь ЦК Серик Абдрахманов и 2-й секретарь ЦК Петр Никитин — силовую акцию не поддержали. И своих должностей лишились. Абдрахманова отправили трудиться в домостроительный комбинат, Никитина — в совет по туризму.

Сотрудники республиканской госбезопасности фотографировали участников декабрьских событий. По этим снимкам потом искали активистов и вдохновителей протестов. Арестовали несколько тысяч человек. Несколько сотен студентов исключили из комсомола, выгнали из учебных заведений. Местная интеллигенция сделала для себя вывод: грядут тяжелые времена, начнутся репрессии. Многие известные писатели, деятели искусств подписали тогда заявление, в котором осуждался казахский национализм.

В Москве на заседании Политбюро 11 июня 1987 года Горбачев говорил о событиях в Казахстане:

— Мы сначала начали действовать, а потом приступили к глубокому изучению истории. Хорошо, что хоть начали изучать. Надо спокойно, уважительно работать с людьми, даже с теми, кто заблудился. И с кадрами не торопиться. Они переживают там за то, что случилось. Не нужно попусту всех обижать… Но ни национализма, ни тем более шовинизма, ни казахского, ни русского, никакого другого нельзя допускать. Возьмите вопрос о русских в Казахстане, их там почти половина. Но это, оказывается, «народ некоренной национальности». А русскоязычных — 65 процентов. Мы опять сталкиваемся с проблемой инородцев. Начинаем делить: кто коренной, кто некоренной. Чепуха получается…

Геннадий Колбин старался произвести на Казахстан хорошее впечатление. Потребовал от всех чиновников, не владеющих казахским языком,