В свою очередь, арианин Констант II мучил и преследовал католиков.

В продолжение этих ста лет, когда, по выражению Марцеллина, христиане свирепствовали друг против друга неистовее диких зверей[108], не только созрела идея нетерпимости, но и принесла кровавые плоды. Страшные законы против язычников теперь были применены против христиан-некатоликов. У них отняли право собрания. Префекты, преторы, начальники диоцезов получали приказание убивать еретиков, если они не восстановят католических церквей, разрушенных ими. Сперва, а именно в 381 году, грозили еретикам преследованием императорских судей, если они добровольно не отрекутся от своих заблуждений. Вскоре их объявили подлежащими преследованию и суду особых лиц, которые тогда уже назывались инквизиторами и судили по тайным показаниям доказчиков. Такой суд ввел Феодосий I законом 383 года против манихеев[109].

Этот закон останется первым историческим фактом в истории инквизиции, если под ней понимать всякое гонение на ересь вообще.

До сих пор секретный донос принимался только в делах о высших государственных преступниках, где шел вопрос о безопасности империи. Феодосий применил его к тем, кто мыслил иначе, чем господствующая церковь. Преступления против католической веры были объявлены государственными преступлениями. Это особенно относилось к манихеям. Их имущества конфисковывались, у них были отняты все гражданские права. Им запрещено было наследовать, продавать, вступать в договоры. Даже по смерти их преследует инквизиция, так гласит закон 407 года. С другими еретиками поступали мягче: подозреваемого в заблуждении увещевали покаяться и, если достигали цели, то ограничивались церковным дисциплинарным наказанием. Иначе угрожали изгнание с огромными штрафами, конфискация, наказание плетью и ссылка на незаселенные острова. Иногда, как замечено, местная власть могла присудить и к смертной казни. Исполнение декрета лежало на ответственности начальников провинций и диоцезов, судов, дуумвиров, декурионов; в случае если они будут делать послабления, им самим грозили огромные штрафы и различные конфискации[110].

Исторические факты являются отражением идей, господствующих в той или другой сфере жизни. Если к таким печальным последствиям пришла практика древней церкви, то какое было сознание внутри нее самой по вопросу веротерпимости? Шли ли эти грустные факты рука об руку или вразлад с теорией?

Исходя из евангельского учения, отцы и богословские писатели первых трех веков, преемники апостольских учеников, стояли на его высоте. Они предписывали невозмутимую терпимость не только к иноверцам в христианстве, но даже к язычникам. Одна молитва о заблудших была единственным орудием их пропаганды.

Святой Игнатий, патриарх Антиохийский, который учился христианству у апостолов, предписывает эфесеянам молиться за язычников. «Они одержимы бременем идолопоклонничества, но надо надеяться, что раскаянием они снимут его и искренне обратятся ко Христу. Страдайте за них и заставьте поучаться примером ваших дел». Он велит остерегаться еретиков: «Вам остается только молиться за них, чтобы они покаялись. Хотя их обращение и покаяние весьма трудны, но Господь наш Иисус Христос, истинная жизнь наша, имеет власть совершить это». «Убеждай всех о спасении, – пишет он Поликарпу Смирнскому. – Выполняй служение твое, не щадя ни телесных, ни духовных трудов. Заботься об единстве, выше которого ничего. Переноси присутствие всех, как и тебя переносит Господь; терпи всех во имя любви; терпи тех и других с кротостью, если хочешь, чтобы Господь терпел тебя».

Тертуллиан, сам боровшийся с ересью в лице Марциала, на этот счет высказывался еще определеннее: «Свобода следовать той или другой вере основывается на праве естественном и человеческом, так как образ исповедания одного лица не может причинить ни зла, ни добра другому. Вера не имеет надобности противодействовать кому-либо, поэтому надо, чтобы она была свободна, а не внушена силою, ибо принесение жертвы должно быть по своей природе действием свободной воли. Если вы принудите нас священнослужительствовать, то не доставите тем ничего приятного вашим богам; они не только не могут возлюбить вынужденные жертвы, но делаются недовольны и сварливы, а сварливость не есть качество божественное».

«Надо обратить внимание на то, – писал святой Киприан Карфагенский, – что Господь не осуждал и не угрожал, а только обратился к своим Апостолам и сказал им: “Не хотите ли и вы идти”. Так соблюдал Он закон, дающий человеку свободу идти по пути жизни или смерти».

«Мы никого не удерживаем против воли, – пишет Лактанций, умерший в 325 году, – ибо тот, кто не имеет ни веры, ни благочестия, бесполезен для Бога. Веру должно защищать, не убивая, а умирая за нее, не жестокостью, а терпением. Словами, а не насильно возбуждают волю, а ничто не требует столько доброй воли, как религия. Она перестает существовать, как только исповедующий ее лишен воли»[111].

Ничего нельзя сказать более убедительного против насилия над совестью и против системы инквизиции.

Арианство, в лице императора Констанция (351–361 годы) и особенно вандальских королей Гейзериха и Гундериха, первое подало пример гонения на католиков. Не было жестокости, которой не пробовали и не испытывали бы духовенство и арианские государи над ненавистными им католиками. Должно заметить, что никогда в годы своего торжества, последние, по признанию самих ариан, до подобного изуверства и ожесточения не доходили. Церкви и католические монастыри жгли; людей истязали, кому отсекали руки и ноги, кого убивали; девиц, женщин жгли медленным огнем и потом клеймили; непокорных толпами отправляли в африканские степи, предварительно изувечив. Вандальские истязания вошли в пословицу; героями их были ариане.

Об этих гонениях епископ Виктор написал целую книгу, рассказывая, как король Гундерих кидал в ямы сотни живых людей. Епископы арианские, Георгий, Север, Люций, были главными начальниками и агитаторами.

Афанасий Великий высказал свой смелый протест против дикого насилия. «Где может быть свобода убеждения, – спрашивал он, – когда все управляется страхом перед императором? И какую силу может иметь голос убеждения, когда за противоречие ссылают или казнят?»

Святой Илларий, бывший епископом Пуатье, сам страдавший от ариан, подает высокий пример прощения и терпимости. Он пишет по поводу своей фригийской ссылки арианскому императору, что «мир не может быть водворен иначе, как ежели все, освободясь от всякого рабства, получат возможность жить по своему убеждению. Если и ради истинной веры будет применяться ваша власть, то неужели не воспротивятся вам епископы и не скажут: “Бог – творец мира, Он не нуждается в вынужденном послушании и не ищет его”»[112].