И тогда в нескольких ярдах от него заклубился появившийся из ниоткуда черный туман. Туман словно бы кипел, и в нем проявлялись какие-то странные, вызывающие отвращение очертания.

— Ариох!

Туман стал еще гуще.

— Ариох! Я прошу тебя — помоги мне!

Конь бил копытом воздух, храпел и ржал, ноздри его клубились, глаза сверкали. Но Элрик, чьи губы так растянулись на зубах, что он стал похож на бешеного волка, крепко держался в седле; темный туман тем временем задрожал, и в верхней его части всплыло странное неземное лицо. Это было лицо изумительной красоты, лицо абсолютного зла. Мунглам отвернулся, не в силах смотреть на него.

Из прекрасного рта раздался приятный, с присвистом голос. Туман неторопливо клубился, свет его изменялся на крапчатый алый, перемежающийся изумрудно-зеленым.

— Приветствую тебя, Элрик, — сказало лицо. — Приветствую тебя, самый возлюбленный из моих детей.

— Помоги мне, Ариох!

— Ах, — сказало лицо тоном, исполненным искреннего сочувствия. — Ах, это невозможно…

— Ты должен мне помочь!

Химеры замедлили свой спуск, увидев странный туман.

— Это невозможно, милейший из моих рабов. В царстве Хаоса есть дела и поважнее. Дела наиважнейшие, как я уже говорил. Я предлагаю тебе только мое благословение.

— Ариох, я прошу тебя!

— Не забывай о своей клятве Хаосу и о том, что, несмотря ни на что, ты должен оставаться преданным нам. Прощай, Элрик.

И темный туман исчез.

Химеры спустились ниже.

Элрик испустил мучительный стон, а меч запел в его руке, задрожал, и его сияние чуть померкло.

Мунглам сплюнул.

— Чего уж и говорить, могущественный покровитель, но ужасно непостоянный.

Он выпрыгнул из седла, когда существо, десяток раз изменившее свою форму по мере приближения к нему, выпустило огромные когти, лязгая ими в воздухе. Конь без всадника снова встал на дыбы, направляя удары своих копыт на исчадие Хаоса.

Клыкастая пасть щелкнула в воздухе.

Кровь хлынула из того места, где только что была лошадиная голова, лошадиное тело еще раз лягнуло воздух и рухнуло, оросив жадную землю своей кровью.

Держа остатки головы в том, что несколько мгновений назад было покрытой чешуей пастью, затем стало клювом, потом снова пастью, но теперь похожей на акулью, унай взмыл в воздух.

Мунглам взял себя в руки. Его глаза не видели ничего, кроме неминуемой гибели.

Элрик тоже соскочил со своего коня и шлепнул его ладонью по крупу, отчего тот поскакал прочь по направлению к реке. За ним последовала другая химера.

На этот раз летучая тварь впилась в тело коня когтями, появившимися вдруг в ее лапах. Конь попытался освободиться, его позвоночник чуть не сломался в этом тщетном сопротивлении. Химера со своей добычей взмыла в облака.

Снегопад усилился, но Элрик и Мунглам не замечали его — они стояли рядом в ожидании нападения следующего уная.

Мунглам тихо сказал:

— Может, ты знаешь какое другое заклинание, друг Элрик?

Альбинос покачал головой.

— Ничего, что могло бы помочь нам в этой ситуации. Унаи всегда служили мелнибонийцам. Они никогда нам не угрожали. Поэтому нам и не нужны были заклинания против них. Я пытаюсь придумать…

Химера гоготнула и завыла в воздухе над их головами.

Потом от стаи отделилась еще одна тварь и спикировала на землю.

— Они нападают по одному, — сказал Элрик каким-то отстраненным тоном, словно разглядывая насекомое в бутылке. — Они никогда не нападают стаей. Я не знаю почему.

Унай сел на землю и теперь принял форму слона с огромной головой крокодила.

— Не очень приятное сочетание, — сказал Элрик.

Земля сотрясалась под ногами надвигающейся на них твари. Они ждали ее приближения плечом к плечу. Тварь была почти перед ними…

В последнее мгновение они разделились: Элрик бросился в одну сторону, Мунглам — в другую.

Химера проскочила между ними, и Элрик вонзил ей в бок свой меч.

Меч запел чуть ли не сладострастно, глубоко погрузившись в плоть твари, которая мгновенно изменилась — стала драконом, роняющим огненный яд со своих клыков.

Но тварь получила жестокую рану, из которой хлестала кровь. Химера взвыла и снова изменила свою форму, словно подыскивая такую, в которой рана исчезла бы.

Черная кровь еще сильнее хлестала из ее бока, как будто усилия, потраченные на изменения, увеличили рану.

Тварь упала на колени, блеск исчез с ее перьев, ушел с ее чешуи, выветрился с ее кожи. Она дернула ногами и замерла — тяжелое, черное, свиноподобное существо, уродливее которого ни Элрику, ни Мунгламу не доводилось видеть.

Мунглам проворчал:

— Нетрудно понять, почему у такой твари возникает желание изменять облик…

Он поднял голову.

На них спускалась еще одна тварь.

Эта была похожа на крылатого кита с кривыми клыками и хвостом, напоминающим огромный штопор.

Приземлившись, химера изменила свою форму. Теперь она стала похожа на человека. Перед путниками оказалась огромная — в два раза выше Элрика — красивая фигура; она была обнаженной, идеально сложенной, но смотрела пустым взглядом, и изо рта у нее капала слюна, как у ребенка-дегенерата. Химера резво побежала на них, протягивая к ним руки, — так дитя тянется к игрушке.

На этот раз Элрик и Мунглам ударили вместе — по рукам твари.

Острый меч Мунглама глубоко вошел в костяшки пальцев, а меч Элрика отсек запястье, и тут унай снова изменил свою форму, превратившись сначала в осьминога, затем в огромного тигра, а потом в смесь обоих и наконец стал камнем с разверстой трещиной, в которой виднелись белые щелкающие зубы.

Путники в недоумении ждали продолжения атаки. У основания камня они увидели струйку крови. Это навело Элрика на одну мысль.

С неожиданным криком он подпрыгнул, подняв меч над головой, а потом обрушил его на вершину камня — тот раскололся на две части.

Черный меч испустил какое-то подобие смеха, когда раздвоенный камень, сверкнув, превратился в свиноподобное существо, разрубленное на две половины; его внутренности и кровь расползались по земле.

Затем из-за пелены снега появился еще один унай — тело его сверкало оранжевым цветом, а видом своим он напоминал крылатую змею, завившуюся тысячью колец.

Элрик ударил по кольцам, но те двигались слишком быстро.

Другие химеры наблюдали все это время, как Элрик и Мунглам разделывались с двумя их товарищами, и смогли воочию убедиться, насколько те хорошо владеют искусством боя.