Конни смерила меня долгим недоверчивым взглядом.

– Стало быть, у нас все серьезно? Во мне затеплилась надежда.

– А тебе бы этого хотелось?

– Не крути, Джек. Я не вчера родилась. Это ведь гри-гри. Я и подумать не могла, что ты веришь в черную магию. Так что у нас стряслось и почему я должна носить вудуистский амулет?

Короче, мне пришлось отказаться от байки про медицинский эксперимент, и от байки о племяннике-антропологе, и вообще от всех баек, которые я придумал. Все, что мне оставалось, – это сказать правду. Или нечто очень близкое к ней.

Я сделал глубокий вдох.

– Помнишь моего дядю Фреда?

– Того, что любезничал со мной сегодня?

Вот как это выглядело с ее точки зрения. Бог ты мой! Этот парень действительно крут!

– М-мм…Да. Видишь ли, он не очень хороший человек…

– В каком смысле? – Глаза Конни сузились. Она снова превратилась в копа.

– Понимаешь, он верит во всю эту черную магию, а у нас с ним не очень-то теплые отношения. Своего рода семейная вражда.

– То-то ты выглядел таким напряженным, – кивнула она.

– Верно. – Конни хорошо чувствовала мое настроение, и я внезапно понял, что рад этому. – Вообще-то я не верю во всякие вуду-муду, но стараюсь держать ситуацию под контролем…

– Хм, – сказала она. На лице ее появилось непонятное выражение.

– Поэтому я хочу, чтобы ты поносила ожерелье.

– Но ведь дядя в ссоре с тобой, а не со мной.

– Да, но… он думает, что я… к тебе неровно дышу.

Я отвернулся, ощущая, как горячая кровь приливает к моим щекам. Потом взгляд мой упал на занавешенное окно, и я понял, что сейчас и впрямь станет горячо. Тонкие солнечные лучи пробивались сквозь штору. Я попятился к двери. Все будет в порядке, пока лучи не доберутся до меня.

– В этом доме есть погреб?

Женщина воззрилась на меня так, словно я сбежал из психушки.

– Есть подвал. – Она шагнула ко мне. – Три вопроса, Джек. Во-первых, почему твой дядя решил, будто ты ко мне неровно дышишь? Во-вторых, при чем тут амулет? – Кони положила руки мне на плечи. – И третье, но не последнее… это правда? Насчет неровного дыхания?

К тому времени я уже прижался спиной к двери, а солнечные лучи неумолимо расползались по комнате. Ну и черт с ними. Я схватил Конни за талию и притянул к себе.

– Ответ на первый вопрос: я думаю, это очевидно. На второй: скоро я все объясню. И на третий… – Я наклонился к ней и поцеловал. Мягкие губы Конни пахли клубникой. Я прижал упругое трепещущее тело женщины к своему, мертвому и холодному, и купался в ее тепле, ее дыхании, ее жизни… Конни крепко обняла меня, и если бы между нами не оказалось твердого предмета, натянувшего мои джинсы, то, пожалуй, трудно было бы понять, где заканчивалась моя милашка и где начинался я.

Я прервал поцелуй, с трудом оторвавшись от губ Конни, и тут же почувствовал себя наркоманом в последней стадии ломки. Проклятое, проклятое солнце!..

– Ответ на второй вопрос: он изрядный сукин сын, этот мой дядя. Теперь, когда он знает, что я… неровно дышу… он может причинить тебе вред, чтобы сделать мне больно. Если ты увидишь его – сверни с дороги. И прошу: не снимай амулет. Знаю, это звучит глупо, но сделай так, как я говорю. Обещай, милая.

Я взял ее руку и поднес к губам. Под моими пальцами билась нежная жилка, и я с трудом поборол желание укусить ее – здесь и сейчас. Унести с собой немного вкуса Конни…

– Все это очень мило, – прошептала она, – но не по форме…

– Носи его под формой, – сказал я.

– Куриные когти жутко царапаются.

– Я не шучу. – Я заглянул в карие глаза Конни. – Обещай мне.

Она склонила голову набок.

– Ладно. Обещаю.

Я взял Конни за бедра и аккуратно отодвинул от себя.

– А сейчас мне нужно идти.

– Постой! Ты сообщаешь о своем «неровном дыхании», а потом поворачиваешься и уходишь? Вот просто так? Никаких «я тебе позвоню» или «может, сходим поужинать»?

– Да-да, обязательно сходим. – Эй, а жизнь-то налаживается! Алан Алда отдыхает. – Только сперва мне нужно разобраться с дядей Фредом, пока не случилась беда.

– А нельзя ли его привлечь за что-нибудь?

Я прикрыл глаза, вообразив, что может натворить разъяренный вампир в полицейском участке.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Конни посмотрела на меня долгим взглядом.

– Теперь я кое-что скажу. Я никогда бы не позволила поцеловать себя, если бы не чувствовала, что ты искренен. Но ты что-то скрываешь, это факт. Если действительно хочешь со мной встречаться, то придется рассказать все. И ты отлично понимаешь, о чем я сейчас говорю. – Ее тонкие темные брови изогнулись и сошлись над переносицей, подтверждая, что Конни серьезна как никогда.

Я сглотнул.

– Договорились. – Надеюсь, Конни не заметила, что я скрестил пальцы за спиной. – Расскажу все – и очень скоро.

Я повернулся к двери и уже был готов ретироваться, когда женщина поймал меня за рукав.

– Постой. – Она прошла в дальний угол комнаты, к маленькому алтарю. Я последовал за ней, но тут же отскочил назад: на стене висел крест – над нишей, где стояла статуэтка девы Марии, лежали четки и другие мелкие штучки.

– Если уж ты отдал мне свой амулет, то возьми что-нибудь для защиты. Моя знакомая монахиня ездила в Святую Землю и привезла мне флакон воды из Иордана. Она освящена епископом. В обмен на амулет я дам тебе эту святую воду. Носи ее с собой постоянно.

Конни протянула мне бутылочку. Насколько я знал, святая вода не оказывает на вампиров никакого особого воздействия. Думаю, байки о ее свойствах появились после фильмов про Дракулу. Я взял флакон.

И он тут же стал горячим.

Надеюсь, Конни не заметила, как я быстро перебросил бутылочку из руки в руку, опасаясь, что вода вот-вот закипит.

– Э-э… Спасибо.

И что мне теперь с этим делать? На свое счастье я вспомнил про пиджак и сунул маленький сосуд в карман, прежде чем он успел сфонтанировать как «Верный старик».[24]Я похлопал по карману, и заметил, что флакон остывает. Ладно, признаю: я был тупым ослом. Эти вещи работают. Святая вода против злобной сущности (ваш покорный слуга) и вудуистского синего пиджака.

Я поцеловал Конни в лоб, и она одарила меня сладкой улыбкой.