что вы будете делать с этой машиной дальше, — проговорил Гроот, — Ну, до Капернаума рукой подать, не более часа езды…

Он вдруг отвлекся на что-то, и я увидел странную картину. Двери одного из больших административных зданий открылись, и на улицу вывалила целая толпа, как мне показалось на первый взгляд, детей. Худые, невысокие, черные, как смоль, они были одеты в основном в светлые штаны и жилеты — похожие по крою на одежду моего товарища Тесфайе. Они толкали перед собой какого-то бедолагу в одной набедренной повязке, и волокли его, галдя и восклицая.

Доставив его таким образом к краю селения, они остановились и хором что-то сказали. Бедолага заплакал и произнес что-то жалобное. В ответ прозвучал решительный отказ. Тут-то я и понял, что это никакие не дети — просто такое телосложение, такой это народ. У них были лица и голоса взрослых людей и манеры — тоже. Это были кафры!

Изгнанник никак не желал уходить, и наконец один из мужчин поднял ком земли и швырнул в своего бывшего соплеменника. Его примеру последовали остальные, и целый дождь грязи обрушился на бедолагу.

— Взгляните, они не бросают в него камни и не предают его смерти, — Гроот всё еще был тут, — Этот кафр раздобыл где-то виски и напился допьяна, и убил кого-то из своих. Теперь его изгоняют, и он должен идти, покуда не сотрет ноги в кровь, а потом сесть и умереть. И знаете что? Он так и сделает, Богом клянусь. Его вину признал местный судья, а приговор вынесли соплеменники — такие у нас правила. А вот, кстати, и судья, пойдемте поздороваемся!

Я глянул сначала на грязного, поникшего кафра, который брел в сторону Драконьего ущелья, а потом посмотрел на того человека, которого Гроот назвал судьей.

Это был мой старый знакомый еще по Гертону — достойный минеер Боота!

* * *

— Не желаю слушать никаких возражений! Вы должны, должны заехать в мой крааль! Я заменял здесь почтенного Дийкстру, но моя работа окончена, и я немедленно направляюсь домой и моя жена, и мои дочки начнут готовить угощение и приготовят вам комнату. А мы с мальчиками выедем вам навстречу — к Капернауму — и возьмем вам лошадь… Оставите свою эту… Эм-м-м-м… Механический фургон, да? Оставите его у Стааля, побеседуете — а вечером ко мне. На закате буду ждать вас на развилке, и если вы не явитесь, видит Бог — мы с мальчиками разобьем бивак и будем говорить всякому встречному-поперечному о вас гадости! — Боота расхохотался, а потом подошел к коновязи, у которой стоял крупный каурый жеребец, легко, по-мальчишечьи взлетел в седло и, махнув шляпой, ускакал прочь.

На седле у него скальпов было разве что немногим меньше, чем у воинственного ван Буурена. Вот тебе и рачительный домохозяин, и любящий семьянин… Эти гемайны вообще имели даже не двойное, а тройное и четверное дно. Тот же старик Бенхауэр, который ревностно молился каждый вечер и наизусть цитировал огромные отрывки из священного писания, оказался знатоком механики — собирал и разбирал пулемет и помогал мне ковыряться с мотором грузовика при необходимости. И Винке — смельчак и стрелок от Бога, внезапно демонстрировал знания не менее трех языков… Всё это было очень интересно, и в этом нужно было разобраться.

Для этого меня сюда и послали.

Последняя канистра горючего влилась в горячую утробу машины с сытым бульканьем. Я огляделся в поисках «своих» гемайнов — но в кузове и ближайших окрестностях их не наблюдалось. Неужели просто так взяли — и ушли? С другой стороны — а чего я ожидал? Может, тут так принято? Что их вообще удерживало рядом со мной? Ассегаи в кузове?

Вода почти заканчивалась, но теперь мы были в обжитых местах, и с ней проблем не предвиделось — и потому я залил с помощью воронки в радиатор полведра воды, глянул зачем-то на слепяще-яркое солнце и взялся заводить мотор. Надеюсь, когда-нибудь изобретут что-то более совершенное, чем кривая рукоять, которую нужно крутить как проклятый, обливаясь потом…

Мотор зарокотал, из выхлопной трубы показались первые клубы дыма. Я полез в кабину, и когда поднял глаза от приборной панели, увидел четверку гемайнов во всем великолепии.

На них была новая одежда и новые шляпы, и сидели они на откормленных, мощных лошадях… Только винтовки у них были те самые — подарки Герлиха. Винке направил коня к машине и оказался совсем рядом. Животина косилась на чудо техники недоверчивым умным взглядом.

— Слушай, а откуда всё это? — спросил я.

— Зашли к родственникам, — сказал Винке, как будто это было чем-то само собой разумеющееся, — Ты не гони особенно, мы поедем рядом. Нам нужно к Стаалю, рассказать обо всём, что видели в Зурбагане. И ты нам в этом поможешь!

* * *

Виктор ван дер Стааль носил звание архиепископа. Таких архиепископов я в своей жизни еще не видал.

Он только вернулся с охоты и привез на крупе своей лошади добытую антилопу, молодцевато спрыгнул на землю и снял шляпу. Короткая окладистая седая борода, круглые темные очки, породистый нос, типичная одежда гемайнов — френч неброского цвета и удобные брюки для верховой езды. Грудь пересекали патронташи, на поясе — портупея с револьверами. Высокий, поджарый, широкоплечий, с натруженными руками, вооруженный до зубов — служитель Господа и по совместительству — неформальный глава Наталя производил внушительное впечатление.

Стааль свистнул, и тут же во двор вбежала пара кафров, которые без слов перехватили антилопу и утащили.

— Они приготовят жаркое, пока мы обсудим за кружкой ройбоса дела сих скорбных дней. Минеере, представьте мне вашего почтенного спутника, — без вступления начал он.

Бенхаэур откашлялся и в двух словах поведал о том, кто я такой и как помог им добраться до Капернаума. Архиепископ даже очки снял, чтобы взглянуть на меня повнимательнее.

— Имперец? Насколько я знаю, вы изгнали безбожников со своих земель и навели порядок… Отрадно, что хотите разобраться в том, что происходит на Юге. Не собираюсь чинить вам препятствий. Расскажите своим соотечественникам всё как есть — и пусть сами решают, на чьей стороне правда.

Это не был типичный крааль, как я его себе представлял. Скорее — особняк, двухэтажная вилла. Этот дом в Иерихоне принадлежал архиепископам уже сотню лет, и после смерти старого духовного лидера его занимал новый. Каменный, покрытый штукатуркой и побеленный, коттедж походил на жилье какого-нибудь успешного дельца, но никак не на резиденцию главы государства.

Мы поднялись по внешней лестнице на балкон второго этажа и расселись