преторианцы как тени скользили во тьме, устанавливая перед линией окопов минные заграждения. Зуавы были там, за холмами, тащили на дистанцию прямой наводки свои полевые пушки, обливаясь потом… И самая подходящая позиция, с которой удобно было накрыть артиллерийским огнем до отказа заполненную пароходами и людьми речную пристань, была именно здесь, на этом берегу, в этих камнях.

На правом фланге обустраивал гнездо вахмистр Перец и подносчик пулеметных лент Фишер, вдоль линии фронта, пригибаясь, пробежал старшина Дыбенко, жизнерадостно скалясь и заряжая неуемной своей энергией легионеров. У бомбометов возились Панкратов и Лемешев, Андреас Фахнерт и Билли-Боб Оушен устанавливали орудия.

— Триста спартанцев, — сказал Стеценко, — Как по́шло. И как я подписался на этот бред?

— Триста имперцев, пятьсот гемайнов… — задумчиво проговорил ван Буурен, — Не так уж и мало!

— И один абиссинец! — заявил Тесфайе и гордо воткнул в каменистую землю древко черного знамени.

— Господи ты Боже мой, — Стеценко прикрыл лицо ладонью, — Трагикомедия!

* * *

КОНЕЦ.