— Ангина у меня. Нет, я никуда с тобой сегодня не пойду. Заразишься. К тому же и чувствую я себя фантастично, как во сне…

У Зайцева появилось странное впечатление, что последняя фраза была вовсе не о ее самочувствии, а о том, что испытывал и он сам. Возможно ли, что ее так же исступленно и неотвратимо потянуло к нему, как и его к ней? Может, спросить прямо? Он откинул голову на спинку кресла, не зная, на что решиться. Блуждающий взгляд упал на собственное отражение в висящем напротив зеркале, и он замер.

Волосы дыбом, глаза мутные и горят недобрым огнем. Да уж, до супермена ему никогда не дорасти, хоть лопни от усердия. Нет! Ничего он говорить не станет. Не стоит подносить ей собственную голову на блюде, не мазохист же он. Зачем ей еще одна? У нее мужских головенок и так явный перебор.

Они доработали до конца дня в напряженно-чувственной тишине. Едва часы показали шесть, Лизонька схватила свою сумочку и бросилась к выходу, на ходу прохрипев, не глядя на него: до свидания! Зайцев напряженно посмотрел ей вслед, досадуя на свою несдержанность.

Выйдя из здания, увидел уже привычную картину: Шурик всё с тем же бульдожьим упорством стоял возле машины, широко расставив ноги, но теперь дуэт был разбавлен Максимом, с небрежно-элегантным видом стоявшим чуть поодаль. Зайцев отвел глаза в сторону, стараясь скрыть прошившую его насквозь боль, чувствуя, как черная дыра в его жизни стала еще больше, грозя закрыть собой горизонт.

Дорогие иномарки, сверкая лакированными боками, стояли с гостеприимно распахнутыми дверцами, заманивая Лизу внутрь, и Илья, не дожидаясь исхода поединка, маршевым шагом прошагал мимо. Уже повернув за угол, свирепо пнул ногой бордюрный камень и поморщился от отрезвившей его боли. Но боль физическая отвлекла его от боли душевной и он поклялся себе, что никогда ничего подобного его сегодняшнему безумству более не повторится.

Уходя, не видел, как зданию подъехала еще одна иномарка. Завидев ее, Лиза бросилась к ней. Дверца раскрылась, и она быстро нырнула внутрь. Макс и Шурик сердито посмотрели вслед, но подойти не решились. После отъезда Лизы угрожающе посмотрели друг на друга и разъехались в разные стороны.

Сидя в машине рядом с отцом, Лиза благодарно проговорила:

— Спасибо, папа, ты меня так выручил!

Скептически скривив губы, тот нравоучительно ответил:

— Тебе бы пора осмотрительнее быть и не связываться с этими мордоворотами!

Лиза, высматривавшая по дороге сослуживцев, вернее, одного сослуживца, ответила не сразу.

— Это несправедливо, папа! Прекрасно знаешь, что это не я с ними связываюсь!

Королев строго погрозил дочери пальцем.

— Значит, надо тверже говорить «нет»!

Лиза не на шутку обиделась.

— Я постоянно говорю «нет», а что толку? Они считают, что я просто кокетничаю!

Поняв, что явно перебарщивает, Королев смягчил обороты.

— Ладно, но постарайся все-таки со своими кавалерами разбираться сама. И меняй их пореже. Я не могу каждый вечер за тобой приезжать, спасая от ненужных ухаживаний.

Лиза насмешливо фыркнула.

— А что случилось? Тебе некогда? Ты к очередной жене спешишь?

Владимир Александрович сделал постное выражение лица.

— С Катей мы расстались.

Лиза не поверила своим ушам.

— Как? Опять? Кто-то мне только что посоветовал кавалеров пореже менять. А как насчет тебя?

Королев строптиво возразил:

— Дети не могут учить родителей жить. У них на это прав нету. Лучше давай-ка к маме заедем.

Лиза подозрительно посмотрела на отца.

— Зачем? Она же сказала, что не хочет тебя больше видеть. Если скучно, зайди в любой ресторан, и новая подруга тебе обеспечена.

Несколько конфузясь, Королев поинтересовался:

— Мама сильно на меня сердита?

Лиза сделала вид, что не поняла вопроса.

— А чего ей на тебя сердиться? Она радуется, что этот кошмар закончился. Ей одной гораздо лучше, чем с тобой. Одна любовница, другая, третья. К тому же она очень красивая женщина, и наверняка еще встретит того, кто будет ее по-настоящему любить, а не откупаться драгоценными безделушками.

Королев с силой стукнул по рулю ребром ладони.

— Как это кого-то встретит?

Лиза небрежно пожала плечами.

— Тебе что, такое никогда и в голову не приходило? Между прочим, у мамы всегда была уйма поклонников. Просто она порядочный человек и всех отвергала. Хотя я и не понимаю, почему она не отвечала тебе тем же. Ведь в семье все должно быть взаимно.

Королев несколько остолбенел от подобного откровения и даже снизил скорость до сорока километров.

— Вот черт! Я об ее поклонниках не знал, а то бы вел себя по-другому. Хорошо, признаю, был не прав. Погорячился.

Лиза горестно уточнила:

— Ты так горячился много лет. В последнее время и вовсе никого не стеснялся. Я рада, что мама, наконец, от тебя ушла. Так лучше для всех.

Владимир Александрович просвистел траурный мотивчик.

— Для всех? Я бы так категорично не обобщал. Но вот и мамин дом. Пошли. Только не предупреждай ее, что я с тобой, а то я больше тебя от твоих бойфрендов спасать не буду.

Лиза возмущенно заметила:

— Папа, это бессовестный шантаж!

Королев покладисто согласился:

— А что делать? Се ля ви. И не бойся, я буду вести себя очень прилично. Я даже торт купил и цветы.

Нагрузившись коробками, он пропустил вперед Лизу и прошел следом за ней подъезд. Они прошли по подъезду старого кирпичного дома. Лиза недовольно выговаривала папочке за самовольство, но он упрямо шел вперед, делая вид, что не слышит.

Поколебавшись, Лиза позвонила в дверь. Дверь отрыла Анна Михайловна, стройная красивая женщина средних лет в симпатичном домашнем костюмчике. Увидев бывшего мужа, скривилась и сделала шаг назад. Тот, не дожидаясь приглашения, скользким движением оказался в квартире. Следом зашла Лиза. Анна Михайловна, демонстративно игнорируя протянутые ей бывшим мужем цветы и торт, сердито спросила у дочери:

— Лиза, ты думаешь, это сюрприз?

Лиза сердито посмотрела на отца.

— Мама, да с чего ты взяла, что папа вообще может быть сюрпризом? Сюрприз — это что-то приятное. А папа никогда не был приятным. Скорей уж наоборот.

Почувствовавший себя прозрачным стеклянным человечком Королев энергично взмахнул букетом, заставив Лизу отступить на безопасное расстояние, чтоб не получить цветами по носу.

— Эй, эй, я ведь здесь! — склонившись к бывшей жене, с трудом выговорил: — Добрый день, Анюта!

Анна Михайловна нарочито удивилась: