— Блокирующий ударник при недозакрытом затворе.

— Точно. Мы не сторонники безопасной стрельбы.

— Вижу, вы разбираетесь в оружии.

— В месседже ты упомянул немецкий «пэ-девять-эс» фирмы «Хеклер и Кох». Это не шутка? Я знаю, что они состояли на вооружении Корпуса морской пехоты США и использовались с глушителями.

В этот раз сосед Биленкова положил на колени объемистый пакет из пузырчатого пластика и вынул из него образец того самого пистолета, о котором только что говорил Билл, и еще — глушитель к нему.

— Беру пару, — не задумываясь и не спрашивая цену, заявил Биленков. — Есть запасные магазины?

— Да, по паре к стволу.

— Сколько я должен?

— Три пятьсот евро за ствол. Всего — семь «штук».

Биленков вынул из кармана пачку евро, отсчитал тридцать банкнот и положил обратно в карман, остальные вручил дилеру:

— Пересчитывать будешь?

— Да.

Пока Горан перелистывал сотенные купюры, Виктор проверял оружие. Удивительно, думал он, эти пистолеты, производившиеся в Германии до 1990 года, были абсолютно новыми, недоставало разве что заводской смазки. Они были копиями тех, которые поступали на вооружение US Navy SEAL: удлиненный ствол, быстросъемный глушитель. «Красавец!» — не сдержавшись, прошептал он.

Этот пистолет не был тяжел и для Ким: вес без глушителя — девятьсот граммов, длина чуть превышает девятнадцать сантиметров. Пусть он чуть великоват для женской руки, но рукоятка его была словно анатомической, любая рука — мужская или женская, удобно вписывалась в нее. Отдельной песни заслуживал спусковой крючок, и Биленков был готов спеть ее на немецком языке. «Вот чертовы умельцы!»

Когда Маевский остался один, первое, что он сделал, это включил диктофон и тут же усмехнулся: записывающее устройство зафиксировало лишь приветствие хозяина и ответ гостя: «Здравствуйте, меня зовут Грегор». — «Андрей». Дальше был слышен только голос гостя, а хозяина — нет. Те две миниатюрные компьютерные аудиоколонки на столе в гостиной диспетчера были не чем иным, как мобильным подавителем диктофонов, и находились они на столе постоянно. Незадолго до беседы Грегор Станичич включил устройство, состоящее из маскиратора передающей и приемной колонки, выставил громкость таким образом, чтобы на диктофоне нельзя было разобрать ни слова. Маскирующий сигнал представлял речь самого Станичича, преобразованную по случайному закону, а его уровень был пропорционален громкости исходной речи. Да, точно: хорват вел разговор в сторону передающей колонки.

Москва

Подполковник Янов читал прессу с бесстрастностью автомата, проглатывая новости, как монетки. Он фиксировал сообщения о жертвах очередного теракта, гибели ребенка по вине пьяного водителя. Для него это был новостной завтрак, пища для ума — для сухого анализа, для сравнений, просто для того, чтобы приглушить информационный голод. Мир менялся, и он, подстраиваясь под него, то отставал, то опережал его.

Голова Михаила Янова ушла в тень, когда он откинулся на спинку стула, подальше от освещенного, как бильярдный стол, рабочего стола. Он закончил читать сводку происшествий в столице, и эта подборка мало отличалась от вчерашней, позавчерашней. Даже взрыв машины в городке Баумана, в результате которого погиб неустановленный пока человек, был отголоском недавнего взрыва на Рублевском шоссе…

В трехкомнатной квартире одна комната напоминала его небольшой кабинет в «Аквариуме». Только напоминала, но не копировала. В ней Михаил Николаевич готовил статьи для электронной газеты, отсюда он смотрел на мир — через распахнутый настежь монитор компьютера.

Часы показывали 9.35, когда дверь в его кабинет открылась. На пороге стояла его жена, лет пятидесяти, в джинсах и футболке.

— К тебе пришел Кравец — имени он не назвал. Я сказала, чтобы он перезвонил попозже.

— Кравец звонил по телефону? — оживился Янов. Только оживился, о волнении речь не шла.

— Нет, он звонил по домофону.

— Значит, он сейчас внизу.

— Думаю, да.

— Хорошо. Спасибо. Когда он перезвонит, скажи следующее: «Михаил Николаевич сейчас на Казанском вокзале. Вы сможете встретиться с ним у центрального входа в 10.30».

— Но ты не успеешь к половине одиннадцатого. Тебе нужно переодеться…

— Зато человек, с которым ты разговаривала, поторопится и не станет ждать меня у подъезда.

— Логично. Ты снова в деле?

— Интересно ты ставишь вопрос, — рассмеялся Янов.

— Но спросить-то я обязана.

«Не должна, но обязана», — не мог не подметить Янов. Ее насторожил не визит Кравца, а реакция на него Михаила Николаевича: быстрый, будто вынашиваемый долгое время ответ . Отсюда и разбавленная капелькой иронии тревога с ее стороны.

— Да, — ответил Янов. — У этого человека ко мне дело. Сделай мне кофе, пожалуйста.

Он всегда так говорил. Он пил только растворимый, а его не заваривают, а заливают кипятком. Был неплохой вариант — принеси кофе. Но сегодня он, похоже, этим своим «сделай» дал понять жене, что разговор окончен.

Янов опоздал на встречу с Кравцом на четверть часа, добравшись до места на метро, но это его нимало не тревожило: Кравец будет ждать его и полчаса, и час. Что для него этот короткий отрезок времени по сравнению с пятнадцатью годами забвения — капля в море.

Подполковник вошел в здание вокзала через двери, соседствующие с метро. Миновав зал ожидания, вышел через центральный вход и бросил взгляд на человека среднего роста, лет тридцати пяти, стоявшего в нескольких шагах от дверей. Да, это Кравец. Не сказать, что постаревший. Изменился, конечно. Это уже не тот молодой человек, с которым Янов встречался однажды, но ни одно слово из той довольно эмоциональной беседы не выветрилось у него из головы.

А если быть точным, Михаил Янов «в одностороннем порядке» столкнулся с Кравцом, и произошло это в коридоре нейрохирургического отделения Клинической больницы в далеком 1996 году. Он прошел мимо Кравца, в глазах которого отразилось равнодушие при виде незнакомого человека в наброшенном поверх пиджака белом халате, и у него мгновенно улетучилось желание окликнуть его и протянуть руку.

Сегодня, наконец, он сделал это:

— Здравствуй, Игорь. Вот мы и встретились.

— Здравствуйте, Михаил Николаевич. — Кравец был явно растерян. И тотчас прояснил ситуацию: — Еле узнал вас… Уже забыл, как вы выглядите.

— Дорогой рассмотришь. Прогуляемся?

— У меня машина на Каланчевской.

— Прогуляемся, — настоял Янов и сделал шаг в сторону «Большевички». Они перешли дорогу, взяв направление на Садовое кольцо. Янов возобновил разговор буквально на пороге Басманного суда. — Откуда ты узнал мой адрес? Только не говори, что из соцсетей: моего имени ты там не найдешь. Статьи я публикую под псевдонимом.