этот успех ни с кем не собирался. С Филиппом Гореленко руководство обошлось еще очень мягко, лишь немного понизив в должности, хотя он, на самом деле, только отступал перед финнами. Седьмая армия под его руководством понесла большие потери, не сумела задержать финское наступление на выгодных рубежах, допустила не только прорыв к самому Петрозаводску, но и победный марш противника в сторону реки Свирь.

Сам же Мерецков попал под самые настоящие репрессии. Он кому-то помешал на самом верху. И дело против него сфабриковали так, что на него, как на шпиона и участника заговора против Сталина, дали показания генералы, арестованные раньше. Их, наверняка, принудили к этому. Эти люди уже и без того были сломлены в застенках. И выбора у них не оставалось.

Мерецков прошел через допросы с пристрастием. Над ним глумились следователи НКВД, его избивали резиновой палкой и кулаками, добиваясь признаний. Ему пришлось оговорить самого себя на предварительном следствии, лишь бы пообещали, что не тронут семью. Но, потом он все же нашел в себе силы от этих показаний, выбитых из него, отказаться. Из Лефортова Мерецков написал письмо Сталину с просьбой освободить и отправить на фронт.

А Сталин сделал вид, что ничего не знал об аресте Мерецкова. Кирилл Афанасьевич навсегда запомнил, как Верховный стоял к нему спиной, когда его отвезли в кремль после освобождения. Сталин демонстративно смотрел на карту, вертя в руке свою трубку целую минуту, и лишь потом повернулся к вошедшему и спросил о самочувствии. Это прозвучало неприкрытой издевкой. После избиений и издевательств Мерецков едва держался на ногах, все его тело болело, а вождь даже не предложил ему сесть.

Но, Кирилл Афанасьевич нашел тогда в себе силы сказать, что чувствует себя хорошо. После чего Сталин сразу без лишних сантиментов перешел к делу, объяснив положение, сложившееся на Северо-Западе страны. По всему получалось, что Верховный все еще не доверял Мерецкову, отправив его в Петрозаводск принимать командование армией под контролем Мехлиса и Булганина, которые вылетели вместе с ним из Москвы. Фактически, Сталин пытался заткнуть Мерецковым дыру, образовавшуюся в обороне по вине того же Гореленко. И Кирилл Афанасьевич совсем не был уверен, что справится с ликвидацией этой бреши, потому что дело зашло уже слишком далеко, а бардак в войсках седьмой армии только нарастал вместе с вражеской угрозой Петрозаводску.

Теперь же наметился какой-то просвет. Неизвестно откуда появившись, Гиперборейский полк изменил ситуацию в лучшую сторону. И это обстоятельство заставляло Мерецкова проявлять нетерпение и ехать самому в Красную Пряжу. Уж слишком много всего необычного наложилось на информацию о прибытии Гиперборейского полка на театр военных действий: неожиданное успешное наступление, наличие тяжелых гаубиц, какой-то секретный полигон, не обозначенный на картах, да еще и появление непонятных великанов. Повод для срочной поездки в расположение полка, определенно, имелся весомый. Мехлис с Булганиным уже улетели в Москву. И при сложившейся ситуации Кирилл Афанасьевич мог позволить себе небольшую отлучку из штаба, потому что за последние сутки положение осажденного Петрозаводска значительно улучшилось. Финские войска на подступах к столице Карело-Финской ССР наконец-то встретили такую силу, которая не только превозмогла их боевую мощь, но и отбросила назад, нанеся серьезное поражение.

Основная угроза городу, исходящая с запада от финского седьмого корпуса, была нивелирована. Теперь, укрепив фронт на линии от Сямозера до Святозера, имелись неплохие шансы парировать вражеские удары на северном фланге и на юге. Если на северном направлении после поражения у Виллагоры коммуникации наступающих финских войск угрожающе растянулись и егеря полковника Лагуса, засевшие в болотистой местности, оказались в трудном положении, то на юге от Петрозаводска противник пока не утратил наступательный порыв. Тем более, что там вместе с финнами наступали немцы. Потому и имелась большая необходимость перебросить артиллерию этого самого Гиперборейского полка на южное направление.

На юго-западе и на юге от города оборону держали 272-я дивизия генерал-майора Князева, 1-я стрелковая бригада генерал-майора Аввакумова и 3-я дивизия народного ополчения, которой командовал генерал-майор Судаков. Эти войска числились дивизиями на бумаге, но, на самом деле, их боевая готовность находилась под вопросом. После потерь в боях и отступлений в строю оставалось много легко раненых, а младшего командного состава сильно не хватало. У них имелось очень мало орудий, но даже к немногочисленным пушкам ощущался недостаток боеприпасов. Со связью и инженерным оборудованием позиций тоже наблюдалось бедственное положение. А бойцы из народного ополчения были плохо обучены, да еще и не довооружены, им выдавали одну винтовку на троих по причине отсутствия оружия на складах.

Сделав необходимые распоряжения своему штабу, командующий выехал на бронемашине. Его сопровождала охрана, состоящая из двух полуторок с красноармейцами и двух броневиков БА-6, вооруженных каждое пушкой-сорокапяткой. Орудие размещалось во вращающейся башне, похожей на башню от танка Т-26. Броневики имели и курсовые пулеметы. Кортеж выезжал из Петрозаводска со стороны Сулажгоры, где на высоте 125 располагался командный пункт генерала-майора Павловича.

Заодно командарм заглянул по дороге и туда, поинтересовавшись, как обстоят дела у 37-й стрелковой дивизии, сформированной для защиты ближайших городских пригородов на западном направлении, начиная от района Сулажгоры на юге и до Бесовца на севере. Там уже происходили столкновения с противником, с финскими егерями, просочившимися по лесам и болотам с запада, в обход оборонительных позиций у Виллагоры, к берегу Урозера. Вот только после того, как финнов от самой Виллагоры отбросили силами 15-го полка НКВД и частей 313-й дивизии, положение у этих егерей со снабжением оказалось совсем незавидным.

Слухи о великанах, которые сильно помогли организовать наступление, подкреплялись и фактами. Огромные следы вдоль железнодорожной насыпи неопровержимо свидетельствовали об их существовании. Да и слишком много людей, не только красноармейцев, но и местных жителей, а также пленных финнов, видели огромных каменных чудовищ, уничтожающих все на своем пути. Эти факты, конечно, еще надлежало проверить, но Мерецков уже почти не сомневался в наличии чего-то подобного. Он отлично знал, что имеющимися силами стремительно разгромить две финские дивизии было попросту невозможно. И чтобы точно выяснить, что же это за великаны такие пришли на помощь, он и отправился в эту поездку на фронт. Кирилл Афанасьевич почувствовал, что одновременное появление неизвестного полка с тяжелой артиллерией и каменных великанов не является простым совпадением.

Глава 18

В сущности, расстояние от Петрозаводска до поселка Красная Пряжа было не слишком большим. Всего каких-то сорок километров предстояло проехать по шоссе кортежу командарма. Вот только все последние километры оказались труднопреодолимыми из-за последствий бомбардировок. Повсюду на дороге громоздились разбитые телеги и