Как-то раз, перебрав псилоцибина, Энн отключилась прямо в церкви, у алтаря; в каком городе это случилось, она не помнила. Ее нашел священник и позвонил в полицию, а полицейские доставили ее в больницу, где через день она пришла в себя. Врач больницы выслушала ее историю, рассказывая которую Энн поминутно вытирала нос бумажным платком. «Я слишком устала, чтобы возражать тебе, — сказала врач. — Но мне не хочется слушать твое вранье». — «Я не вру». — «Я тебе не верю». — «У меня ужасная аллергия».

«Это пылевые клещи. Такой сейчас сезон. — Она встала, открыла ящик стола и достала упаковку таблеток. — Это фенатол, — сказала она. — Принимай по одной каждые шесть-семь часов. Здесь шесть штук. Хватит, чтобы добраться домой, к матери». — «Спасибо».

Доктор закрыла ящик и вымыла руки. «А теперь отправляйся домой, — приказала она. — Прямо сейчас. Немедленно». — «Хорошо, так я и сделаю». — «Ты обещала», — сказала доктор. Скрестив руки на груди, она покосилась на Энн. Доктор носила очки с толстыми стеклами, ее волосы были уложены жгутом. «Если бы я была поумнее, я бы пригласила сюда адвоката, — добавила она. — Того, что занимается побегами».

Энн проглотила таблетку фенатола. «Мне не нужен адвокат. Пусть лучше кто-нибудь подвезет меня к церкви. Там припаркована моя машина». «До церкви всего три квартала, — сказала врач. — Полежи часок-другой. Когда придешь в себя, мы тебя выпишем. Если нужно, кто-нибудь тебя проводит. Ты тяжело дышишь, похоже, у тебя астма?» «Нет, — сказала Энн. — Раньше была, но теперь приступов нет». «Они могут начаться снова, — сказала врач, — если будешь так над собой издеваться».

Доктор ушла. Энн опустила голову на подушку и стала ждать, когда подействует фенатол. И он подействовал. Причем очень быстро. И на удивление эффективно. У нее прочистился нос, дышать стало легко. Она открыла ящик стола и набила карманы куртки фенатолом, забрав весь запас таблеток, что был в столе.

Как и предсказывали те паломники, что беспокоились о состоянии окружающей среды, перемещение по лесу толпы, которая рвалась вперед, точно полчище римских легионеров, не пошло на пользу кленовому подлеску, ольховой роще и густым зарослям гаультерии и орегонского винограда. Все было вытоптано. Кроме того, при переходе через Сковородный ручей не обошлось без жертв: пострадала женщина, которая панически боялась высоты и убедила себя, что, если, перед тем как ступить на бревно, она зажмурит глаза, Дева Мария и Иисус помогут ей преодолеть водную преграду. Она упала, сильно ушибла бедро и сломала руку. Еще один паломник отказался продолжать путь из боязни заблудиться. Третий путешественник страдал головокружениями, и его пришлось отправить назад с провожатыми. Еще один мужчина, который лечился у психотерапевта, оказавшись в лесу, почувствовал дискомфорт, обиделся на неуместное замечание одного из спутников и вернулся обратно. Возникло и несколько других недоразумений, внезапных, как появление из угла комнаты игрушки на батарейках. Бессмысленные споры. Супружеские размолвки. У одной пары, отставшей от остальных, в старом, замшелом лесу вспыхнул острый приступ желания. Они остановились и принялись обниматься и целоваться. Муж тихо засмеялся и нежно погладил спину жены, сунув руку ей под блузку. Когда его рука стала опускаться вниз, она сказала: «У тебя холодная рука». «Мать Мария, — сказал муж. — Я не ожидал, что она приведет нас сюда ради таинства соития. Я хочу тебя». «Нельзя, — ответила жена, — только не здесь, ты с ума сошел?» «Прошу тебя, — сказал он. — Давай хоть разок забудем, что мы правоверные католики. Обопрись на дерево, я хочу овладеть тобой сзади». — «Ни за что. Мне это не нравится». — «Но почему? Брось, давай». «Потерпи, — сказала она. — Подожди до вечера, когда мы вернемся в мотель. Идем догонять остальных».

Так или иначе, большая часть паломников добралась до места видения. Формально они вторглись на территорию, которая принадлежала Лесопромышленной компании Стинсона, но это никого не трогало. Их сопровождал полицейский патруль, вооруженный пистолетами и дубинками, а также шериф Нельсон и его помощники; любое скопление людей было их заботой, в том числе и паломники, ищущие вечного блаженства. Тут же были фотографы и журналисты, они слетелись со всех сторон, как стая канадских кукш, птиц, известных склонностью подворовывать на туристских стоянках. Шел дождь, но такой легкий и мелкий, что казалось, это просто капли с ветвей деревьев, которые колышет легкий ветерок. Толпу догоняли все новые паломники. В туристский городок продолжали тянуться люди, они спрашивали дорогу и тоже направлялись в лес. Теперь дорога была отмечена розовыми флажками; там, где тропа шла через бурелом, они тянулись сплошной гирляндой, поскольку именно здесь было особенно легко заблудиться. Направление движения можно было определить и по папоротнику, смятому и изломанному там, где прошли сотни людей. Путь паломников был отмечен хаосом и разрушением. Проницательный путешественник мог легко отыскать их, двигаясь от свежей кучи экскрементов к пакету от сандвичей, застрявшему в побегах орегонского винограда, а затем к розовой тряпочке-метке, которую кто-то из паломников предусмотрительно оставил на ветке клена. Большинство паломников никогда не ходили по лесу без тропы и не умели ориентироваться. Толпа людей так сильно примяла мох, что сквозь него проступила вода. Кто-то из пилигримов озяб, промочив ноги, другие вспотели от быстрой ходьбы, третьи мучились, не взяв туалетную бумагу. Те, кто прихватил с собой еду, по неведомым причинам забывали о необходимости делиться с ближними и причиняли своим спутникам дополнительные страдания. Один мужчина обмакнул крутое яйцо в соль из маленькой походной солонки, потом немного поперчил его, в то время как его голодный товарищ наблюдал за ним, глотая слюну. Эти двое напоминали два океана, разделенные континентом. Подобные сцены разыгрывались по всему лесу. Та же ситуация сложилась и с питьевой водой: те, кто не позаботился о ней, надеялись на сострадание своих спутников, но по большей части эти надежды были тщетны. Страдающие от жажды не хотели просить и делали вид, что всё в порядке. Обладателям же фляг и бутылок не приходило в голову, что пить хочется не только им. Кругом царили равнодушие и лицемерие. Паломник в очках, с аппетитом вонзив зубы в сандвич с говядиной, уткнулся в ботанический справочник, изучая мхи, лишайники и цветы, которые встречались по дороге. Его невоспитанность немедленно вызвала раздражение и осуждение одной из его голодных спутниц. Другой мужчина сосредоточенно читал Библию, извлекая из пакета соленые крендельки и один за другим отправляя их себе в рот. Группа женщин ела козий сыр, копченых моллюсков, сельдь в винном соусе и маринованный красный перец.

Могучие стволы елей напоминали колонны величественного собора. Зеленоватый свет между сумрачными деревьями вызвал у большинства паломников, голодных и сытых, страдающих от жажды и утоливших ее, мысли о смерти. Среди замшелых поваленных стволов к небу с исступленным восторгом юности тянулись молодые деревца. Повсюду было так много примет увядания бок о бок с рождением новой жизни, что это вызывало одновременно и грусть, и умиротворение. Неужели люди тоже что-то значат для этого мира? Все вокруг говорило о том, как ничтожна и мимолетна человеческая жизнь по сравнению с бесконечным временем Бога, но у кого хватит духу задуматься об этом? Всем вам суждено умереть, просто и прямо говорил лес, и ужас этой мысли покалывал паломников крохотными иглами, отыскивая самые уязвимые места.