— Нет, это не хандра. Это скорее… фатализм. Что могут такие хрупкие существа, как мы, против стихии, которая бушует снаружи?

— Мы хрупкие, но нас много, и это может стать нашим преимуществом, — ответила Фанни. — А еще есть наш интеллект, изобретательность… Ты не согласен?

— Именно интеллект и привел нас туда, где мы сейчас. Мы опустошаем планету, разрушаем то, что должно нас защищать, истощаем ресурсы. Фанни, будем смотреть правде в глаза — с конца двадцатого века человек рубит сук, на котором сидит. Что он сделал? Чтобы не мешать развитию экономики и не вызвать неудовольствия тех, кто финансирует деятельность политиков, были приняты некие символические меры по спасению планеты, которые не изменили ничего. Когда я был ребенком, меня учили, что я живу в демократическом обществе, что человек по определению добр. Сейчас я вижу, что у власти стоят лоббисты, а человек по натуре жаден.

Фанни молчала, подавленная суровыми, но справедливыми доводами.

Бен вздохнул:

— Сожалею, что испортил тебе настроение.

Фанни вдруг подошла к нему и поцеловала. Бен широко раскрыл глаза от удивления и ответил на ее поцелуй.

Они спустились в жилые помещения и остановились у комнаты Фанни.

— Ты уверена, что этого хочешь? — спросил Бен.

Она засмеялась, прижалась к нему и толкнула дверь.

Бен отдался порыву, потеряв остатки разума, его руки скользнули под свитер Фанни, и он начал ласкать ее мягкие круглые груди.

Желание нарастало, оно заполнило все тело Бена, управляло его разумом, выпустило на волю инстинкты. Бен и Фанни скрылись в ее комнате. Ослепленные наслаждением, они не слышали ни шагов в коридоре, ни скрипа двери, открывшейся совсем рядом.

В то время как они занимались любовью, лицо Сколетти раздувалось, глаза вылезали из орбит, губы синели, в горле клокотало. Кровавая пелена застилала глаза. Жизнь покидала его тело. Его засасывала красная трясина смерти.

Эмма во все глаза смотрела на Оскара. Опомнившись, она закричала:

— Тим, Тим! Вставайте! У нас проблема!

Тим прибежал полуодетый, сонный, с помятым от сна лицом, но он сразу проснулся, увидев Оскара и свет, который тот зажег, чтобы привлечь внимание к дому.

— Нужно немедленно уходить! — крикнул он и бросился за вещами.

Поспешно одеваясь, Эмма спросила, указывая на Оскара:

— А он? Что с ним делать?

— И речи быть не может, чтобы он пошел с нами! Он опасен для себя самого и для нас! Пусть сам разбирается.

Оскар приник к окну и заглянул с улицы в дом.

— Я их предупредил! — крикнул он через стекло. — Мою жену и дочь! Они сейчас вернутся! Они идут, я их слышу!

Тим открыл дверь и застыл на месте, прислушиваясь. В лесу раздавались крики, в которых слышались ярость и неистовство.

— Они уже здесь, — сказал Тим.

— Мы успеем убежать? — спросила Эмма.

Тим покачал головой:

— Нет. Мне кажется, я что-то видел. Затащите Оскара внутрь!

Пока Эмма заталкивала несчастного в дом, Тим задувал свечи и швырял их в заросли. Потом он запер дверь на ключ изнутри.

— Помогите подтащить шкаф к двери. Нужно забаррикадировать вход! — скомандовал он Эмме.

Оскар встал перед ними, когда они начали двигать мебель:

— Нет! Что вы делаете! Моей жене это не понравится! Не нужно ничего трогать!

Тим грубо оттолкнул его. Оскар выронил фонарь и упал на пол. Стоны и рычание приближались. Тим указал на ванную комнату.

— Это единственное помещение, где нет окна, — сказал он. — Там только маленькое слуховое окошко, они туда не пролезут.

Эмма указала на Оскара, лежащего на полу:

— Если оставить его здесь, он погибнет.

— Он просто сумасшедший!

Эмма бросилась в кухню и вернулась, держа в руке что-то тяжелое.

— Что вы собираетесь делать? — заволновался Тим.

— Нечто ужасное, но это для его же блага. — Она открыла бутылку с ромом и сунула Оскару под нос: — Ну как, знакомый запах? Вы ведь это любите!

Оскар смотрел на бутылку.

— Да, это спокойствие, забвение… — продолжала Эмма, — но если хотите, можете пойти с нами, только тихо.

— А моя жена? Когда она вернется?

— Скоро, очень скоро, — соврала Эмма, ненавидя себя за это. — А сейчас, Оскар, вставайте! Скорее, скорее!

Крики, раздававшиеся снаружи, прекратились.

— Они на лужайке перед домом! — прошептал Тим.

Он выключил фонарь, все погрузилось во тьму. Тучи заволокли луну, и на улице невозможно было ничего разглядеть. Крыльцо заскрипело под чьими-то осторожными шагами.

Эмма повернулась к Тиму, но не увидела его.

— У них нет света! — прошептала она. — Они тоже нас не видят!

Бутылка выскользнула из ее рук, Оскар подхватил ее на лету, и она услышала, как он стал жадно пить.

Окно разлетелось на куски, за ним второе. Эмма отскочила, чтобы спрятаться от осколков, и налетела на шкаф с посудой, которая с грохотом полетела на пол.

— Эмма, — закричал Тим. — В ванную! Немедленно!

Эмма вскочила, ушибленное плечо разрывалось от боли. Она заметила, как что-то мелькнуло в окне. Кто-то проник в комнату.

— Эмма, — тихо повторил Тим, — поторопитесь, я не могу стрелять. Я вас не вижу.

Эмма не стала отвечать, чтобы не привлекать к себе внимания. Она вытянула руку, но там, где должен был быть Оскар, было пусто.

Шорохи и треск подсказали ей, что нападавшие уже были в доме. Пять человек в большой гостиной. Сколько времени пройдет, прежде чем они наткнутся друг на друга? Она с трудом сдерживала дыхание, ее сердце отчаянно колотилось. Тим тоже затаился.

Эмма нагнулась, думая, что найдет Оскара на полу, и в этот самый момент что-то просвистело в воздухе там, где секунду назад была ее голова. Крича от страха и гнева, Эмма отползла в сторону. Наткнувшись на торшер, она изо всех сил швырнула его вперед. Торшер на что-то налетел и покатился по полу.

Оскар заплакал, это были рыдания обезумевшего человека. Эмма догадалась, что он встал и бросился бежать. Его рыдания сменились криками ужаса. Эмме показалось, что Оскар выскочил в окно. Его крики удалялись…

Тим снова крикнул:

— Эмма! Ложитесь!

Два выстрела прогремели в комнате. Хватая воздух ртом, с заложенными ушами, Эмма быстро поползла вперед с одной только мыслью: выжить! Она молилась, чтобы не перепутать направление.

От третьего выстрела она совершенно оглохла, Тим схватил ее за руку и потащил в ванную, еще раз выстрелил и захлопнул дверь.