Луис покачал головой и посмотрел на Лолли.

– Нет, – сказала она. – Я ее уронила. А ты ничего не взяла у Равуса?

Вэл перевела дыхание, стараясь не поддаться панике.

– Его там не оказалось.

– Ты не видела Дэйва, когда сюда шла? – спросила Лолли.

Вэл покачала головой.

– Пошли устраиваться, – предложил Луис. – Уже стемнело, и нас не увидят.

– А Дэйв нас найти сможет? – спросила Рут.

– Конечно, – ответил Луис. – Он знает, где искать. Мы и раньше здесь ночевали.

Вэл стиснула зубы в бессильном раздражении, но последовала за остальными. Они перелезли через калитку у боковой стены замка и расположились у его основания на каменной площадке, над которой нависала стена, образуя укрытие. Вэл заметила, что они уже застелили площадку картоном.

Луис сел на землю, а Лолли привалилась к нему, прикрыв глаза.

– Я насобираю завтра припасов получше, – пообещал он и наклонился, чтобы прижаться губами к ее губам.

Рут обняла Вэл рукой и вздохнула.

– Не могу в это поверить.

– Я тоже, – сказала Вэл, потому что внезапно вся сцена показалась ей сюрреалистической и абсурдной.

То, что Рут собралась ночевать на картонке в Центральном парке, было даже более невероятным, чем существование фейри.

Луис запустил руки Лолли под юбку, а Вэл пила остывающий чай, стараясь не обращать внимания на чмоканье и хихиканье. Повернув голову, она увидела, что штанина широких брюк Луиса высоко задралась и стали видны следы ожогов под коленом – признак того, что он все-таки употреблял зелье.

Когда дыхание Рут стало сонно-ровным, а вздохи Лолли и Луиса участились, Вэл прикусила щеку изнутри и погрузилась в муки ломки.

Порою нужен яд – и все ж он мерзок.

Уильям Шекспир. «Ричард II», акт 5, сц. 6[5]

Ночь тянулась, но Вэл не становилось легче. Судороги сводили мышцы так сильно, что она встала и выползла из укрытия, чтобы можно было дергаться и изгибаться, как требовало тело. Она прошла по камням и вернулась в рощу, сбрасывавшую засохшие листья, кое-где сохранившиеся на ветках. Вэл росла, считая Центральный парк самым опасным местом в Нью-Йорке. Девушка думала, что за каждым кустом прячутся извращенцы и убийцы, поджидая неосторожных прохожих, и помнила бесчисленные сообщения в новостях о зарезанных и задушенных жертвах. Но сейчас парк казался просто безмятежным.

Девушка подобрала палку и стала отрабатывать выпады, направляя кончик деревяшки в дупло толстого вяза, пока не сообразила, что пугает белок, которые там жили. От резких движений у нее закружилась голова и появилась легкая тошнота, а когда Вэл тряхнула головой, ей показалось, что на соседней дорожке двигаются огни.

В этот момент ветер усилился и воздух изменился, как это бывает перед грозой, но когда она присмотрелась, то ничего не увидела. Хмуря брови, Вэл на всякий случай присела на корточки и стала ждать, не пройдет ли кто-то рядом.

Ветер пронесся мимо, чуть не стащив рюкзак с плеча. На этот раз она была уверена, что слышала смех. Вэл обернулась, но увидела только толстые стебли плюща, ползущего по соседнему дереву, зеленому и полному жизни, словно до зимы было еще очень далеко.

Тут налетел следующий порыв ветра, выбил стаканчик у нее из рук и разлил остывший чай.

– Прекрати это! – заорала Вэл, но в наступившей тишине слова казались бесполезными и даже опасными.

Свист заставил девушку повернуть голову. На пеньке сидела женщина, состоящая целиком из плюща.

– Я чую чары, тонкие, словно снежная пороша. Ты одна из нас?

– Нет, – ответила Вэл, – я не фейри.

Женщина наклонила голову в легком поклоне.

– Постой. Мне нужна… – начала Вэл, но не знала, как договорить.

Ей нужна была доза. Ей было необходимо достать зелье, но она понятия не имела, есть ли у фейри название для него.

– Ты из лакомок? Бедняжка, как далеко ты забрела от празднеств! – Женщина из плюща прошла мимо Вэл, направляясь к мосту. – Я покажу тебе дорогу.

Вэл не поняла, о чем говорит женщина, но последовала за ней, потому что Лолли и Луис обманывали Дэйва у нее на глазах, а ей не хотелось это видеть, потому что мертвые глаза сотрудницы полиции словно следили за ней в темноте, и главным образом потому, что сейчас Вэл стремилась избавиться от боли. А на празднестве фейри она рассчитывала найти какой-нибудь способ облегчить страдания.

Женщина из плюща привела Вэл обратно к озеру, на террасу с резными стенами из птиц и ветвей и фонтаном в центре. Фейри, будто живая статуя из зелени, прошуршала по плиткам. С воды накатывался туман, серебристой дымкой повисая в воздухе и двигаясь дальше слишком стремительно, чтобы быть природным. У Вэл защипало кожу, но она слишком устала и наполнилась болью, чтобы что-то делать. Она только отшатнулась, когда туман выплеснулся, словно прилив, у темного берега.

Он опустился вокруг нее, теплый и тяжелый, окружив Вэл странным ароматом гниения и сладости. Музыка призраком скользнула по воздуху – звон колокольчиков, стон, пронзительные ноты флейты. Вэл неуверенно шла вперед, сопровождаемая завихрениями тумана. Совсем близко она услышала смех и повернулась. Местами туман отступил, и Вэл смотрела на совершенно иной пейзаж.

Терраса осталась на месте, но из камня выросли лозы, превратившиеся в необузданные вьющиеся растения, покрытые странными цветами и тонкими, как иголки, колючками. Птицы слетели со своих каменных гнезд, клевали налившийся виноград, свисающий с лестничных перил, и ссорились с пчелами размером с кулак из-за яблок, усеивавших причал.

А еще там появились фейри. Их было гораздо больше, чем, по мнению Вэл, могло выжить в городе, заполненном железом: фейри со странными глазами и острыми ушами, в юбках, сотканных из крапивы и таволги, в футболках и жилетах с вышитыми розами и вообще без всего, с блестевшей в лунном свете кожей. Вэл прошла мимо создания с ногами, которые оказались ветками, а лицо было вырезано из коры, мимо человечка, который разглядывал ее в театральный бинокль с линзами из голубого стекла, мимо мужчины с полосой шипов вдоль горбатой спины, от которого пахло сандаловым деревом. Каждое волшебное существо казалось ярким, как пляшущее пламя, и свободным, как ветер. В лунном свете их глаза горели жарко и пугающе, и Вэл почувствовала страх.

Вдоль берега озера были расстелены полотнища, затканные золотом и заваленные всевозможными деликатесами. Финики, айва и гранаты лежали на тарелках из сухих листьев, а рядом стояли графины с сапфировыми и яшмовыми винами. Бисквиты, обсыпанные поджаренными желудями, окружали насаженных на вертела голубей и чашки с густым сиропом. Рядом с ними высилась горка белых яблок Равуса: их красное нутро просвечивало сквозь бархатистую кожицу, обещая Вэл отдых от боли.