в унисон медленно и громко, и я падаю ему на грудь, вцепившись в сильные, твёрдые плечи.

– Быстрые мы сегодня, – улыбаюсь, поднимая голову через некоторое время. – Кстати, ты почему так быстро вернулся? Что-то случилось?

Илья вздыхает, сосредоточенно вглядываясь в потолок, и моя улыбка мрачнеет.

– Не знаю, Варь. Вообще ничего не знаю.

– В смысле? Что-то произошло, да? Скажи! – требую, пытаясь поймать его взгляд, но Филатов упорно прячет от меня глаза. Только сейчас замечаю, что выглядит он уставшим и потрепанным. Щетина отросшая, белки глаз красные. Помятый весь. – Илья?

Он аккуратно отстраняет меня, садится на кровати.

– Я бы рад тебе рассказать. Только не помню ничего.

– Как это? – сажусь рядом, глажу его по напряжённой спине, лаская бугры мышц, словно в камень обратившихся.

– У меня приступ был, кажется. Срыв. Только в этот раз как-то иначе, понимаешь? – наконец смотрит на меня, будто ищет в моём лице поддержку. А я понять не могу, в чём должна его поддержать.

– Не совсем, Илюш, – беру его руку в обе свои, ободряюще сжимаю. – Расскажешь?

– Нечего рассказывать, говорю! – вскакивает он, а меня едва не сносит волной отчаяния. И сейчас я точно знаю, он что-то натворил. Чувствую. – Я не помню ничего, понимаешь? Вообще! Раньше как-то по-другому было. Да, у меня срывало башню, но я всегда помнил хотя бы частично, что делал. А сейчас… Ничего, – упирается руками в стену, долго смотрит на нашу свадебную фотографию. Задумчиво, мрачно. Пугает меня до ужаса.

– Что ты помнишь до того, как случился срыв? – начинаю осторожно.

– Я уволил Яблонскую. Она… – взглянул на меня. – В общем, неважно.

– Уволил?

– Да.

Я почувствовала, как горло сжало тисками тревоги. Вроде как должна бы радоваться тому, что этой ведьмы больше не будет рядом с нами, но мне отчего-то не весело. Совсем.

– А потом?

– А потом провал. Знаешь, как будто тумблер выключился. Вот так, – щёлкает пальцами.

– Ты пил? – вопрос задаю не зря, от него пахнет алкоголем. Но взгляд трезвый.

– Да. Кажется, да.

– Илюш, – подхожу к нему, обнимаю со спины. Он мокрый от пота, а грудь вздымается часто, неровно. – Это уже не шутки. Нам нужно найти хорошего психиатра.

– Да. Нужно, – кивает он задумчиво. – Кажется, у меня окончательно съехала крыша.

– Не говори так, – целую его между лопаток. – Просто тебе нужно пообщаться со специалистом. Всё будет хорошо.

– Не уверен. Варь, я когда в себя пришёл… Я уже в самолёте был. То есть, я в отрубе был несколько часов. Я мог натворить таких дел… – опустив голову, тяжело вздыхает. – Я мог кого-то убить, – резко повернувшись, хватает меня за шею сзади и с силой впечатывает в себя. – Тебя не было рядом. И я понял кое-что. Понял, что мне без тебя дерьмово, маленькая. Настолько, что я убивать готов. Пообещай мне, – взяв моё лицо в свои ладони, впивается сумасшедшим взглядом в мои глаза. – Пообещай, что будешь рядом всегда. Иначе я сорвусь и вернуть меня не сможет ни один психиатр.

– Я рядом. Вот она я, – кладу его ладонь себе на грудь. – Чувствуешь? У нас даже сердца одинаково бьются. Мы вместе. Всё. Будет хорошо. Я тебя люблю, Илюш.

Он обнимает меня порывисто, сильно. Едва не ломает кости, но я, сцепив зубы, терплю.

– Маленькая. Моя маленькая. Ты мой якорь. Ты одна меня можешь удержать.

ГЛАВА 42

Якорь. Какой из меня якорь? Я даже не смогла противостоять женщине, которая хотела увести у меня мужа. Я не смогла защитить свою семью и при первой же неудаче сложила лапки кверху.

А она, эта подлая гадина Яблонская, что-то там с ним сотворила. Пока я себя здесь жалела и рыдала в три ручья. Знать бы что она сделала. И что успел натворить Илья пока был не в себе. И чем всё в итоге обернётся…

Он поморщился во сне, что-то невнятно простонал, а я, приложив ко лбу Ильи влажное, холодное полотенце, проглотила комок, застрявший в горле.

Он отсыпался уже вторые сутки. С ним что-то происходило, а я не понимала, что именно и как помочь. Это угнетало и причиняло боль. Заставляло снова и снова чувствовать себя никчёмной и слабой, не способной что-либо изменить.

Когда в дверь позвонили, я быстро спустилась на первый этаж, добежала до двери. Взглянув на экран домофона, открыла. Филатов-старший вошёл в квартиру, мазнул по мне мрачным взглядом. В общем, как обычно, только сегодня он, пожалуй, ещё мрачнее.

– Здравствуй, Варвара.

– Здравствуйте, – вздохнула я. Наверное, стоило посовещаться с мужем перед тем, как звонить его отцу, но я была слишком напугана, чтобы обдумывать каждый свой шаг.

– Где он?

– До сих пор спит.

– Что-нибудь рассказал?

Мы переместились в сторону кухни, я включила кофейную машину, пока свекр располагался за столом, выбрала функцию двух чашек.

– Почти ничего. Только сказал, что уволил Ирину Яблонскую, – изучающе взглянула на Филатова-старшего, желая рассмотреть его реакцию. Иногда мне казалось, что он специально подсунул стерву Яблонскую Илье, чтобы тот порвал со мной. Но теперь эта догадка выглядит нелепо. Мы с Александром не враги. Может я никогда не стану любимой невесткой, но он не опустится до подобной подлости, чтобы избавиться от меня. За время своего замужества я успела изучить мужчин Филатовых. Их можно обвинить во многом, но не в подлости и мелочности. Точно нет.

– Почему, сказал? – хмуро спросил, принимая чашку с кофе. Но хмуро скорее от того, что, как и я, не понимает, что произошло в Эмиратах. Вряд ли сильно расстроился из-за Ирины.

– Нет. Мне кажется, она… Она сама напросилась. Будет лучше, если вы не станете её возвращать.

Брови Филатова поползли вверх. Удивлён, видать, что я лезу в их дела. Но раз уж я жена его сына, думаю, имею право на своё мнение.

– Илья волен принимать подобные решения сам. Если уволил, значит, уволил. В общем, не до этой шалашовки сейчас, – теперь пришла моя очередь удивляться. И неприятная догадка заставила спрятать от него свой взгляд. Яблонская спала не только с Ильёй, но и с его отцом? Или я напридумывала лишнего? Впрочем, это уже не имеет значения. – Нужно Илью сейчас отправить в клинику. Через час подъедут ребята, заберут его. В клинике психиатр проведёт исследования и скажет, что делать дальше.

Поперхнувшись кофе, я вытаращила на свёкра глаза.

– В смысле заберут?

– А ты думаешь, я сюда приехал смотреть, как мой единственный сын пускает слюни? Или ждать, пока он кого-нибудь укокошит? Тебя, например? А потом всю жизнь смотреть, как он себя