Антип Русинов."

Стало быть, — подсчитал Медведев, — одиннадцать мужчин, пять женщин, трое детей — все девочки…

И тут он вспомнил, как отец учил его в детстве запоминать увиденное: "Взгляни-ка, сынок, повнимательнее, — говорил он бывало, когда они въезжали на холм, — вон на то селеньице внизу. — И через пять секунд: — А теперь смотри на меня и говори быстро, сколько там домов, сколько людей на улице, сколько деревьев, сколько собак, а?!"

Медведев улыбнулся своему детству и отчетливо вспомнил, как въезжали в его двор телеги, отделившиеся от каравана Антипа.

…Ага… Там было пять телег, девять лошадей, две коровы, четыре козы, две овцы, кошка с котятами в корзине… А сколько же возле нее было котят, леший меня раздери, три или четыре? Четыре. Точно четыре.

Но легкая тень неуверенности все же оставалась, и, вернувшись домой, Василий первым делом взглянул на корзину; Кошка, вытянувшись, лежала на боку, и ее сосали трое котят.

Не может быть. Ну конечно, не может быть.

Рядом сидела на бревне Ксеня Кудрина и держала на коленях четвертого котенка.

За время его двухчасового отсутствия почти ничего не изменилось, подводы стояли неразгруженными, а люди, сгрудившись в кучку, остались на тех же местах, где и раньше. Единственное, что они сделали — притащили пенек, покрыли его какой-то красной бархатной скатеркой и положили в центре большой медный крест.

Гридя подошел и поклонился.

— Позволь, господин наш Василий Иванович, торжественно крест тебе целовать на верную службу и преданность, а после того — приказывай — будем выполнять в точности, что повелишь и как рассудишь.

Пока мужчины, женщины и дети, волнуясь и запинаясь, произносили простые слова своих обещаний, Медведев подумал, что надо бы запомнить этот день как дату закладки его будущего родового поместья, и вдруг осознал, что это не составит никакого труда, потому что именно сегодня — 29 апреля — его день рождения и ему исполняется ровно двадцать лет.

Процедура присяги на верность — целования креста — прошла быстро, а первые необходимые указания Медведев обдумал еще по дороге.

На первых порах, решил он, женщины и дети будут жить в единственной сохранившейся комнате его дома, при том что сегодня же будет заделана дыра в потолке. Мужчины будут спать в соседней полуразрушенной комнате, которая в ближайшие дни должна быть восстановлена настолько, чтобы защищать от дождя и ветра. Он сам по-прежнему ночует в старой баньке. Молодую дубраву по ту сторону дороги напротив дома придется вырубить и выкорчевать, и там мужики поставят свои избы, положив начало новому поселению. (А действительно, почему бы и не Медведевка, леший меня раздери!) После этого начнется восстановление, или, точнее сказать, новое строительство главного здания — хозяйского дома, относительно которого у Медведева была масса разнообразных и очень интересных замыслов, но до этого, по-видимому, дойдет еще не скоро. Василий очень слабо разбирался в земледелии, но понимал, что стоит уже поздняя весна и, наверно, давно пора как-то возделывать землю и что-то сеять. Тут он решил положиться на своих людей, особенно на Ефима Селиванова, которого Антип рекомендовал как хорошего земледельца. Предстояло выяснить, годятся ли для этого заросшие, но отвоеванные у леса поля чуть севернее, рядом со сгоревшей деревушкой бывшего владельца Березок. Проблему питания Медведев разрешил просто: в лесу полно дичи, пусть охотник и следопыт Яков каждый день приносит оттуда необходимое количество мяса, а женщины под руководство Ульяны Селивановой, бывшей поварихи в отраде Антипа, ежедневно готовят обед на всех, Кроме того, почти каждая семья имела корову, да были еще козы и овцы, не говоря уже: о знаменитых ульях бортника Федора, из-за которых он якобы здесь и остался. Руководить всеми хозяйственными делами Василий назначил Гридю — Григория Козлова, сделав его в некотором роде своим наместником, или, как назвали эту должность несколько столетий спустя, управляющим поместьем.

Самым главным для Медведева оставался, разумеется, вопрос безопасности. Но здесь, слава Богу, он был профессионалом, у него появились люди, и теперь наконец Василий получил блестящую возможность проявить себя в качестве пусть маленького, но совершенно независимого и самостоятельного военачальника с широкими полномочиями: "…самому в своей земле порядок держать: людей и слуг в пределах имений своих по личному усмотрению — казнить, и жаловать", как было написано в его грамоте. Некоторый опыт у него уже был — сперва он командовал отрядом юнцов еще на донской засечной полосе, когда искал убийц отца, а потом служил десятским в полку боярина Щукина, под руководством сотника Дубины, который, хоть и был человеком нервным и крикливым, дело свое военное знал хорошо, и многому у него Василий, находясь в опытном великокняжеском войске, научился.

Основой военной дружины Медведева стали Неверовы — могучий силач Клим, мастер копья, да его сыновья восемнадцатилетние, совершенно неразличимые меж собой близнецы Ивашко да Гаврилко, крепыши и, как вскоре выяснилось, еще те забияки.

Первые несколько дней, пока шло расселение и велись необходимые ремонтные работы в доме, Василий с утра до вечера занимался созданием своих вооруженных сил.

Рассудительный Епифаний Коровин, его сын Никола и пятнадцатилетний Ерема Селиванов были назначены в ежедневный дозор.

Медведев позаимствовал у Антипа систему дозора (Отчего же не воспользоваться хорошей выдумкой, леший меня раздери), несколько усовершенствовав и улучшив ее. Теперь Никола сидел в хорошо замаскированном и невидимом снизу гнезде на высоком дереве у границы с монастырем, откуда ему были хорошо видны паром, дорога, ведущая от парома и монастыря, дорога из Медыни и большая часть Угры почти до самой Медведевки. Невдалеке от дерева был спрятан конь, на котором он приезжал на рассвете, уезжал на закате, а в случае необходимости мог в любой момент прибыть домой за четверть часа. Точно так же с противоположной стороны — на границе с Картымазовкой — в таком же гнезде находился Ерема, которому видна была дорога от Картымазовки, брод через Угру в районе имения Бартеневых и дорога, ведущая в бывший лагерь Антипа. Чуть поодаль от медведевского дома в главном гнезде, из которого была видна округа, а также просматривались первое и второе гнезда, нес дозор Епифаний, который по разработанной Медведевым системе знаков мог не только узнать, сколько людей и откуда приближаются, но и сам просигнализировать Николе или Ереме, как им следует поступать и, если нужно, срочно вызвать их домой. Три девочки — Ксеня, Соня и Вера каждый день доставляли дозорным горячую еду.

Как только темнело и наблюдатели покидали свои гнезда, на службу заступали трое Неверовых, которые по продуманной Медведевым системе охраняли поселение ночью так, чтобы с любой стороны никто не мог подойти незамеченным.

На рассвете, когда на службу снова выходили дозорные, Неверовы ложились спать и поднимались к обеду, занимаясь до вечера с Медведевым военной учебой или помогая, если нужно, по хозяйству. В случае возможного нападения на Медведевку к Неверовым немедленно готовы были присоединиться Гридя, Яков, Ефим и Федор, которые всегда держали наготове оружие и легкие доспехи. Если этого было недостаточно, то по знаку Епифания через десять-пятнадцать минут возле поселения появлялись дозорные. Все трое были хорошо вооружены и по особому сигналу неожиданно нападали на атакующего противника с тылу. Женщины и дети в случае опасности должны были немедленно укрыться в хорошо замаскированном тайном убежище, вырытом для этого подальше в лесу, возле того озера, где Медведев оставлял Малыша, когда пробирался в лагерь Антипа.