– Ты что, издеваешься?

– Нет, просто, в отличие от некоторых, пытаюсь думать головой.

– Ну и что ты ей надумал?

– Сначала надо произвести разведку, – с важным видом зашептал Юсуф. – Прислушаться, осмотреться, везде заглянуть, узнать, где его держат, кто охраняет…

– И кого нам там бояться, старой бабки?! – гордо вздёрнула нос дочь казачья. – Смотри, как надо, джигит!

Обошла она избушку с видом решительным, на крыльцо взобралась да как без предупреждения шандарахнет босой пяткой по двери! Чудом ногу не отшибла…

Баба-яга услыхала шум да гром, граммофон выключила, к сотнику подошла, проверить, не проснулся ли. Нет, вроде спит как миленький. Поправила она ему одеяло, занавесочку от солнечного свету задёрнула, пробормотала ласково:

– Да ты спи, казачок… Щас узнаю, кто тама хулюганит, да и шугану помелом!

А дочка сотникова на одной ножке попрыгала, успокоилась, давай с тем же пылом кулачками в дубовую дверь колотить.

– Да что ж они там, уснули все, что ли?

Тут её сзади по плечу похлопали вежливо, и знакомый голос с акцентом мягким басурманским произнёс тихо:

– Не стучи, красавица, не надо.

Обернулась она резко и как раз в лапы хитрого Карашира и угодила. Начала было вырываться, да видит, как за его спиной басурмане Юсуфа пленили, рот зажали, кривой нож к горлу приставили, а рядом воевода стоит, цепь рассматривает. Поглядел, подумал да как рванёт на себя – бедную Ксению пушинкой с крыльца сдуло! А тут ещё и дверь распахивается и выходит на порог грозная Баба-яга с помелом наперевес…

– Это что ещё тут за безобразие на моём дворе?

Басурмане юношу с девушкой связали быстренько, сабли кривые выхватили, под охраной держат.

– Это пленники султана Халила, – воевода за всех отвечает. – Мы заберём их.

– Может, и заберёте, ежели я пожелаю…

– А кто ты, старуха?

– Баба-яга!

– Старая Карачун-ханум, – шёпотом подсказал чернобородый Карашир. – Очень страшная женщина, лучше не связываться…

Оглянулся воевода на бойцов своих неуверенно, те глазки опустили и покивали дружно, типа ну её к шайтану, такую добрую бабушку. А Яга ухмыльнулась эдак торжествующе да на пленников свысока поглядела, сощурившись…

– А-а, так вот из-за кого тут шум да суматоха. До девчонки мне дела нет, мальчишка тоже слишком молодой. И не наемся, и не на… Бесполезный он мне, короче.

Ксения была бы и рада сказать, что она дочка того сотника, что у Яги в плену гостит, только с кляпом во рту много не наболтаешь. Баба-яга на минуточку призадумалась да и на воеводу взгляд заинтересованный перевела. Языком прищёлкнула выразительно, кривым пальцем к себе поманила…

– А вот ты мужчина солидный. Ну-кась, зайди ко мне на минуточку. Да не боись, не съем, я пока сытая…

Воевода страху не показывает, только потеет активно, и ноги дрожат в коленях. За ятаган иранский до белых пальцев держится, словно за последнюю надежду. Неужто наивно думает, ежели что, от бабкиного гнева оружие спасёт? Совсем сказок в детстве не читал?

Поднялся он по ступенькам, словно Робеспьер обречённый на эшафот. А сама Яга эдак кокетливо бёдрами вильнула, пропустила его в избу и дверь за собой закрыла крепко-накрепко!

Стало быть, всем ждать…

Вошёл воевода в избушку, остановился на миг, по сторонам зорким взглядом огляделся – вроде никакой засады. Да тут слышит эдакое тихое посапывание из-за занавесочки. Шагнул он вперёд, правую руку на ятаган положил, левую к занавеске протянул и…

– Ты куда-то не туда ручонками загребущими нацелился? Сюда их тяни, я здеся.

– А… там кто? – отшатнулся воевода.

– Да кот мой дрыхнет. Тебе-то что? Или ты котами больше, чем симпатичными женщинами, интересуешься?

– Нет, я…

– Вот и хорошо. – Яга граммофонную ручку вертит, привычную мелодию сызнова ставит, огонь в печи заслонкой прикрывает, романтичную атмосферу создаёт. – Ты ж сюда для другого дела приглашённый. Не догадался, шалун?

Отшагнула она в сторону, кудри вилкой взбила, платочек поправила кокетливо и в реверансе присела.

– Короче, белый танец, дамы приглашают кавалеров. Иди сюда, мой бритый мачо, прижми свою пылкую блондинку…

Воевода с перепугу чуть на стенку не полез. В первый раз в жизни пожалел, что загодя на евнуха не кастрировался.

– Я… я не… не танцую!

– Да я тя научу! – радостно воодушевилась Яга. – Руки мне вот сюда клади и прижимайся, главное, прижимайся…

– Нет! Мне нельзя…

– Что так? Женщины не интересуют?! – Бабка отодвинулась с сомнением и подозрительно левый глаз сощурила. – Может, ты какой… иной?! Ох, вот предупреждали же меня кикиморы насчёт мужского балета и регулярной армии…

– Я воин. Моя единственная женщина – война.

– От не везёт так не везёт… тьфу, зараза! Что, совсем никак?

– Совсем. Только война.

– Да-а… Разочаровал ты меня. – Баба-яга сурово брови сдвинула и зуб кривой из-под нижней губы показала. – А я когда разочарованная, такая голодная становлюсь сразу… Пошёл вон!

– Могу идти?

– Во-о-он!!!

Воеводу воздушной волной, как курёнка чёрного, за шиворот приподняло да из избы выбросило! Лоб все ступеньки с крыльца пересчитал, три раза копчиком ударился, да ещё свезло, что рухнул прямиком на верного Карашира.

Яга вслед сунулась, глянула на лежащую парочку и аж сплюнула с досады:

– От! Ну что я говорила? Тока за порог, так сразу на мужика полез… тьфу, срамотень!

Воевода с Карашира вскочил, красный как рак варёный. Молча рукой махнул, дескать, уходим отсель. Да сам впереди всех так резво припустил, что басурманские воины со связанными пленниками едва его на лесной тропиночке запыхавшегося догнали.

Вот каково к нашей Бабе-яге незваным в гости ходить…

В те же часы утренние, на зорьке ясной, атаман с казаками астраханскими коней усталых нахлёстывают. Впереди атамана дочка сотникова младшая крепко за гриву держится. Коса на ветру растрепалась, голодная да усталая, а всё равно глазёнки горят, домой нипочём идти не хочет, рвётся папку своего спасать…

Из степи казаки на выпас свернули, вдоль перелеска проскакали, глядь, а там старый дед Касилов, с крестом Георгиевским на груди, трёх коз пасёт. Сам гордый, ветеран как-никак…

Поднял атаман своего донца на дыбы, прокричал с седла:

– Здорово дневал, батька! Не видал ли, куда басурмане ушли?

– А куды мы их погнали, туды и ушли! Вона, за лесок…

– Догоним, – атаман коня развернул. – За мной!