— Возможно, — согласился он, — мышление своего коня я всегда понимаю, а вот мышление жены… с которой живу двадцать лет, до сих пор загадка!

Я сказал уже деловым тоном:

— Полагаю, это было только недоразумение, а вовсе не повод перебросить ее мне!

Он ответил напыщенно:

— Не мне судить поступки и великие замыслы Его Императорского Величества. Однако, как мне кажется, он поступил как раз до предела по-рыцарски. Если его женщина выказывает вам больше благосклонности, чем ему, то предельно честно не удерживать ее, а с болью в разбитом сердце и со всеми почестями передать тому, о ком отзывается столь лестно. Пусть сердце соперника затрепещет от счастья и радости. Не думаю, что вы поймете всю рыцарственность его поступка, ведь вы все там торгаши и на стороне Тьмы, а нас ведут по жизни честь и благородство…

— Да как-то читал, — прервал я, — представление имею. Но принцесса Аскланделла…

Он поклонился и отступил.

— Простите, ваше высочество, моя миссия на этом заканчивается. Прощайте! Рыцари нашей армии еще больше будут чтить нашего императора за его благородство и самопожертвование собственными интересами, возвышенной любовью и неистовой страстью лорда и рыцаря. Честь дороже! Но вам этого не понять…

— Да-да, — сказал я с угрюмой безнадежностью, — конечно. Куда уж нам. Всего доброго, граф.

— Всего доброго, ваше высочество!

Я повернул коня к ожидавшей в молчании и неподвижности группе моих рыцарей. Бобик увидел, что уходим, и перестал приставать к замершим в ужасе рыцарям противника с предложениями побросать ему бревнышко.

На обратном пути мысли об этом тягостном деле с непонятно как возникшей ношей, что по всем законам должна принадлежать Мунтвигу, скользнули к его попытке расширить свои владения.

Кроме стандартной жажды захапать больше, что время от времени посещает всех правителей, у Мунтвига может быть и еще одна цель, добавочная, но еще более важная.

Одно дело — уйти в пещеры под Сакрантом, а это королевство может быть уничтожено Багровой Звездой целиком, другое — в десятке земель. Каждый завоеватель мечтает, чтобы его детище пережило не только его самого, но и все трудности в будущем.

У моего дома, что теперь штаб, по улице прохаживаются Альбрехт, Мидль, Сулливан, в сторонке мелькнул яркий плащ Паланта. Все, завидев меня, в нетерпении бросились навстречу, но тут же остановились, увидев выражение моего лица.

Альбрехт сказал с подъемом:

— Как видите, сэру Ричарду далеко не все удается, так что нужно надеяться на свои силы! А то, ишь, разговорчики пошли, вот придет и спасет…

Я соскочил на землю; Альбрехт смотрит с сочувствием, остальные разглядывают меня молча издали.

— Правильную, — буркнул я, — воспитательную работу ведете, граф!.. В нужном направлении и с положительным вектором.

Зайчика увели бегом, Мидль спросил сочувствующе:

— Не получилось? Ничего, это только первая попытка.

— Ко второй — я поседею, — огрызнулся я. — А к третьей — откину хвост и вытяну копыта.

— Напрасно, — сказал Сулливан бодрым голосом, — мы, вообще-то, рассчитывали на дюжину попыток. А то и две. Это же так здорово, когда смотришь со стороны!

Альбрехт сказал со сладкой улыбкой:

— Я тоже люблю цирк.

Я злобно огляделся по сторонам.

— А где это необыкновенное сокровище, которое мы с Мунтвигом перепихиваем друг другу?

Альбрехт пихнул Сулливана в бок локтем.

— Это он с таким почтением о нашей несравненной Аскланделле!

Я рыкнул:

— За одно слово «нашей», граф, я велю с вас содрать кожу!

Сулливан осведомился почтительно:

— Где ее императорское высочество принцесса?.. Они изволили в сопровождении принца Сандорина и группы молодых лордов отбыть на соколиную охоту.

Я прошипел:

— Почему, когда приезжают от Мунтвига, она всегда оказывается где-то далеко?

Альбрехт пробормотал с загадочным видом:

— У меня есть предположения…

— За такие предположения я с вас шкуру сдеру, — пообещал я.

— Ваше высочество, — сказал Мидль сочувствующе, — вам все равно не удалось бы ее сбагрить вот так просто. Это же принцесса!.. Нужны соответствующие приготовления, ритуалы, переговоры… Мы вторглись уже в Пекланд, ваше высочество, помните?

Я ответил сквозь стиснутые челюсти:

— Помню. Созовите военачальников, нужно уточнить детали. Мы должны действовать очень быстро.

Клемент напомнил с гордостью:

— Быстрее нас не двигалась еще ни одна армия!

В обозе стучат молоты, полевые кузницы работают на остановках без отдыха, так же шорники заменяют истрепанную кожу, сотники и десятники снуют между повозками беспрерывно, поторапливая, проверяя, как выполняются их заказы и поручения.

Выступление армии запланировано на завтра; я ночью поднимался в звездное небо и придирчиво просматривал все внизу, стараясь не пропустить ни одного значительного скопления войск.

А утром сам Норберт ворвался во двор на горячем коне, бросил поводья слугам и быстрыми шагами вбежал в комнату.

— Ваше высочество!

— Барон, — ответил я, — что-то случилось?

— С лагерем все в порядке, — успокоил он, — у меня несколько странная новость…

— Ну-ну?

— В поместье графа Унтемара, — сказал он вполголоса, — что сравнительно недалеко, мои люди обнаружили настоящий храм Сатаны. Замаскированный, правда, но огромный и богатый. Не одно поколение им пользуется, я бы сказал!

Я буркнул:

— Не думаю, что сам Сатана ведает, что вытворяют от его имени и чего добиваются. Хотя если смотреть в корень, то и сам Господь вряд ли позволил бы Церкви говорить от своего имени, как она делает…

— Ваше высочество?

Я пояснил:

— Так что все путем, все на одно лицо, всем придется отвечать перед Иисусом на Страшном Суде.

Он переспросил:

— А как поступим мы?

— Интеллигенция, — сказал я с тоской, — дай им что-нить особенное: фигу в кармане показать королю или поклоняться Сатане, чтобы показать себя свободными и не страшащимися гнева Господнего… Даже и не знаю, это вроде бы не наше королевство. Вообще-то мы должны бы сообщить местным властям, а те примут меры…

Он спросил остро:

— А если и власти туда ходят?

— В том-то и дело, — согласился я. — Эти черномессианцы могут не страшиться Всевышнего, он в самом деле добр и милостив даже к тем, кто плюет на ученье, но я — не Господь…