Как было сказано, в упомянутых выше смешанных союзах турецкий элемент, как правило, не утрачивал своих тюркских черт. Было бы интересно узнать, как далеко могло зайти в отдельных случаях настоящее смешение народов. Возможно, что такое случилось с некоторыми курдами и гермиянами, о которых будет сказано позже. Возможно, другие подобные случаи происходили в горах Тавра с булгарами и даже с поселениями мардаитов, обнаруженными турками, которые едва ли могли исчезнуть полностью. В данном случае мы тоже можем только задать вопрос. Следует лишь заметить, что литература, созданная для прославления династий туркменов, далека от того, чтобы показать какие-либо военные действия в отношении другого сельского мусульманского населения, а что касается курдов, то похоже, что для них было обычным делом служить в качестве солдат под началом туркменов. В целом во всех случаях межнационального смешения турки получали определенное преимущество. Нет никаких данных, и сам факт туркменского доминирования это подтверждает, указывающих на поглощение турков какими-либо группами коренного населения. Но могли существовать какие-то группы, где в процессе постепенного отуречивания доминирующее влияние, даже среди мужчин, оставалось за представителями коренного населения. А в городах существовали икдиши, о которых мы еще поговорим.

Мы сможем глубже проникнуть в историю туркменов «Рума», если более точно узнаем, с одной стороны, смысл названий отдельных групп туркменов, а с другой стороны, систему землевладения в Малой Азии при Сельджукидах. Второй вопрос нужно пока отложить. Первый заставляет задаться вопросом о племенной организации и идентификации групп, и это тот момент, где с методологической точки зрения принципиально важно подвергнуть сомнению сведения Языджиоглу. Этот автор, делая в XV веке свою адаптацию «Сельджукнаме» Ибн Биби, внес в нее названия племен, которые в атмосфере общественного мнения туркменских структур того времени считались особенно важными и в которых они, очевидно, стремились находить своих предков периода формирования турецкой Малой Азии. Однако ни одно из этих названий не присутствует у Ибн Биби, и, следовательно, невозможно поверить в то, что во времена Ибн Биби они имели такую же важность, как при Языджиоглу. При таких обстоятельствах совершенно невозможно обойтись без того, чтобы ограничить себя источниками, совпадающими по времени с названными племенами или как минимум достаточно приближенными к ним.

В связи с вопросом о туркменской миграции, сопровождавшей формирование империи Великих Сельджуков, уже были сделаны замечания по поводу сложности отслеживания путей различных племен, несмотря на то что их существование в тот период достаточно полно подтверждено. В случае Малой Азии вопрос усложняется тем, что, если названия племен уникальны (а в XIII веке они появляются только в надгробных надписях на захоронениях частных лиц), то со времени начала проникновения в середине XII века сохранилось достаточно много упоминаний о группе людей, орфография названия которой недостаточно ясна: (y)a(r)uki, (y)a(v)uki или как-то еще. В любом случае убедительная интерпретация этого слова до сих пор не была предложена. Мусульманские авторы с начала XI века часто используют в отношении турков, обитавших на границах, название uch, что означает буквально «жители приграничья» и, таким образом, просто эквивалентно византийскому «акриты» или имеющему этимологически другое значение арабскому «гази». Однако трудно понять, с помощью каких лингвистических модификаций слово uch могло превратиться в (y)a(r)uk. Были сделаны попытки связать этих людей либо с последователями Ябгу (см. выше), что выглядит довольно анахронично, либо с wai – племенем, обитавшим в XII–XIII веках в Азербайджане, либо с navaki (метатели дротиков, на персидском navak) – группой людей, существование которых подтверждено, хотя и не среди сельджуков, и, наконец, с йуруками (yuruks) – племенем туркмен-кочевников из Малой Азии, которое сохранилось до наших дней, однако без подтверждения их существования до Османов. Последняя гипотеза, привлекательная с исторической точки зрения, но слабая лингвистически, на поверку оказывается такой же неадекватной, как и все остальные. Проблема остается нерешенной. Единственное, что практически точно, – что это не название племени. Последнее означает, что, как и все нашествие турок-сельджуков, проникновение в Малую Азию было предпринято не большими племенными сообществами, а партиями, смешанными по своему племенному составу. Более того, не существует доказательств, что племенной дух среди турок был настолько же сильным, как среди арабов.

Единственное название, также появляющееся в древних текстах, несомненно, в качестве группового названия, – это Agach-eris (буквально «люди из деревьев»), которое ненамного более понятно, чем предыдущее. Это не традиционное огузское название племени и не древнее название людей с Руси, как полагали одно время из-за случайного фонетического сходства (хотя нет подтверждений тому, что эти люди были исключительно турками). Они упоминаются только в XIII веке, и по большей части в Центральном и Восточном Тавре до самой Малатьи, и описаны как непокорные люди, с которыми приходилось бороться властям. Вероятно, это те же самые люди, которые перешли границу вслед за монгольским нашествием и которые потом были отмечены на севере районов Антиохии и Алеппо как «туркоманы [туркмены] из Сирии», не говоря уже об их частичном рассеивании в более поздние периоды. В Сирии современники описывают их как «примитивных людей, не имевших ни городов, ни крепостей, которые постоянно обитали в войлочных палатках, имели в изобилии домашний скот, в том числе овец, коз и даже быков и коров, жили как пастухи и не занимались оплачиваемой работой…» (Гийом Тирский).

Среди топонимов современной Малой Азии действительно встречается много названий местностей и деревень, которые связаны с названиями большинства старых огузских племен. С исторической точки зрения важно различать разные периоды и понимать, что домонгольскими можно считать лишь те редкие топонимы, которые фигурируют в записях, сделанных до середины XIII века. Монголы, которые либо оттеснили туркменов вглубь, либо отбросили их в сторону, принесли с собой новую волну названий и до определенной степени перераспределили те, которые уже существовали, и вновь прибывшие уже не могли этнически и социально в точности соответствовать более ранним обитателям тех же мест. Без допущения того, что группы, существование которых подтверждается более поздней номенклатурой, могли не существовать ранее, благоразумнее воздержаться от утверждения, что они действительно существовали. Определяя дату появления топонима там, где это возможно, можно предположить, что эта дата совпадает с началом оседлого образа жизни группы людей, чье имя было сохранено таким способом. Возможно также обратное, тот факт, что топоним соответствует названию племенной группы, известной в определенный период времени, если это подтверждено еще какими-то источниками, оправдывает гипотезу о времени возникновения этого селения и начала оседлого периода жизни людей, которые там поселились. Период начала оседлой жизни может сильно различаться для разных регионов и разных категорий туркменов. Среди названий, которые можно отметить, есть те, что соответствуют названиям племен, упоминаемых во время миграции сельджуков в целом, либо прямо указывающие на какие-то группы или косвенно обозначающие отдельных людей. Но этого не достаточно, чтобы доказать, что их появление или начало оседлой жизни в Малой Азии произошло до монгольского нашествия.