Тэсс выбежала из спальни и, схватив меня за руку, потащила обратно, но я уже словно был охвачен манией: совершенно четко слышал шум из столовой: вначале легкое шарканье, будто передвигали какую-то легкую деревянную вещь, потом скрип – один или два раза; затем раздался звон или, точнее, позвякивание, звучавшее все громче, с какими-то неописуемыми ритмичными колебаниями, навевавшими образы из прошлого…

Раздавшийся затем вопль ужаса, разбудивший весь «Лонгвуд-Хаус» ровно в три минуты третьего, ударил бы по нервам даже принявшего снотворное. Это был мужской голос.

Он словно бы пронзил весь дом. Казалось, что весь пол наверху вобрал в себя этот звук и зазвенел, как гигантская натянутая тетива; этот звук продолжил долгий пронзительный скрежет железа, прорывавшегося сквозь дерево, который затем поглотил грохот от падения двух центнеров железа, вонзившегося в твердый деревянный пол.

Но наряду с этими звуками что-то как бы смягчило удар: люстра в столовой упала на что-то, лежавшее на полу.

Секунд через двадцать после того, как раздался грохот, Мартин Кларк выскочил из своей спальни и, на ходу завязывая пояс халата, стал быстро включать светильники в верхнем холле. Увидев меня, он на мгновение приостановился, но ничего не сказал. Молча мы взглянули друг на друга и стали спускаться вниз.

Дверь в столовую была закрыта, но не заперта; на стенах горели лампы.

Мы вытащили Энди Хантера из-под осколков люстры и обломков стремянки. Выглядел он не так уж плохо. Удар упавшей люстры был скользящим: были слегка задеты голова и левое плечо. Но что касается результата, то сомнений почти не оставалось. Глаза его были закрыты, и из ноздри медленно вытекала струйка крови. Он застонал, резко дернул правой рукой и затих.

На следующий день, 17 мая, была Троица.

В Саутэнд-он-Си начался отлив. Обширное пространство, покрытое грязью, напоминало картину конца света в представлении мистера Герберта Джорджа Уэллса и захватило всю полосу пляжа и, по-видимому, значительную часть океана. Даже пирс, словно гигантская белая многоножка с черными ногами, не достигал его конца.

Было еще слишком рано, и «большая волна» организаторов воскресного праздника еще не нахлынула. Солнце и небо сияли все ярче. На одной из красивых тенистых улиц, круто спускавшейся к набережной, в безукоризненно чистом приемном покое частной лечебницы доктора Харольда Мидлсворта я ожидал инспектора Эллиота. Перескакивая через две ступеньки, он поднялся по парадной лестнице, стремительно прошел мимо сердитой медсестры и оказался передо мной:

– Ну что, он…

– Нет, он не умер. Пока. Правда, получил трещину черепа и другие мелкие повреждения, но в дальнейшем, возможно, все восстановится. Вопрос в том, сможет ли его мозг когда-нибудь работать по-прежнему.

Эллиот быстро взял себя в руки и даже впервые проявил участие.

– Откуда такие подозрения?

– По рентгеновским снимкам. Кость давит на мозг или что-то в этом роде – не знаю. Спроси у врача.

– Послушай… ты тоже очень переживаешь, правда?

Как бы плохо мне ни было, я не собирался показывать это.

– Энди – один из лучших людей, которых я знаю. Он – личность и, к сожалению, из тех, кому всегда достанется по шее. И почему чертова люстра упала не на… – Я собирался сказать «Кларка или Джулиана Эндерби», но заменил на «кого-нибудь другого». – Это – одна из самых больших тайн. Кстати говоря, если бы ты не настоял, чтобы все оставались в доме прошлой ночью, этого бы не случилось.

Прежде чем ответить, Эллиот перелистал страницы журнала на столе в приемном покое.

– Мне очень жаль, – спокойно ответил он, – но я в этом сомневаюсь.

– Что ты хочешь сказать?

– Хантер слишком много знал. Если ты собираешься утверждать, что именно он стал мишенью, то тебе это было известно еще вчера. Энди Хантер что-то узнал о доме, и убийца испугался разоблачения, поэтому решил так или иначе избавиться от него. – Глаза Эллиота налились кровью, и, подняв костистую веснушчатую руку, он сказал: – Погоди! Не говори, что я должен был предвидеть это и принять меры. Можешь орать на меня, только не надейся на чудо. Я не знал, какой линии придерживался доктор Фелл, – до вчерашнего вечера он мне ничего не говорил. Ничего определенного и не было. Существовало одно препятствие, однако я уверен, что он абсолютно прав, и мы можем принять эту точку зрения.

Я уставился на него, а Эллиот, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Доктор Фелл провел прошлый вечер в клубе «Конго» и угощал розовым джином одного из твоих друзей-писателей. Дело закончилось долгим и дорогостоящим звонком отцу этого парня в Манчестер. Рад сообщить, что результат – удовлетворительный. – Он помолчал. – Что касается меня, то я провел тот вечер за сбором информации и тоже очень удовлетворен. – Он пристально посмотрел на меня. – А потом этот чертов шок, когда я снова приехал утром в «Лонгвуд-Хаус» и узнал о том, что произошло. Однако мистер Кларк сообщил мне некоторые факты, а, кроме того, у меня был очень интересный разговор с мисс Фрэзер.

Значит, Тэсс проболталась.

Встретившись с Эллиотом взглядом, я уже не сомневался: она, несомненно, выдала ему историю Джулиана и все остальное, и мне трудно было осуждать ее. У Эллиота был вид человека, не намеренного позволять шутить над собой.

– Погоди немного! – воскликнул я. – Я, кажется, догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, но прежде, чем ты…

– Что?

– У меня совершенно не было времени на обдумывание – я имею в виду случай с Энди: вначале рухнула люстра, потом беготня за врачом… Но если это попытка покушения на жизнь Энди, если убийца намеренно сделал это, то как, черт побери, ему это удалось?

Эллиот немного подумал и произнес:

– Я не говорил об умышленной попытке покушения на жизнь мистера Хантера.

– Как это, черт побери, не говорил?! Ты сказал…

Он жестом остановил меня:

– Нет. Я имел в виду, что если упавшая люстра – просто судьба или несчастный случай, то рано или поздно убийца все равно попытался бы его убить – были бы люди в «Лонгвуд-Хаус» или нет. У тебя нет своей версии?

– Нет.

– Возможно, она появится, – насмешливо поддразнил меня Эллиот, – когда ты узнаешь, почему я здесь. Как ты думаешь, врач не будет возражать, если я возьму отпечатки пальцев у мистера Хантера? Это займет минуту, и, даже если он не пришел в сознание, процедура его не побеспокоит. – Он помолчал. – Понимаешь, я как следует осмотрел упавшую люстру и дубовый брус на потолке. Брус был опять раскурочен; кроме того, на нижней части люстры видны две четкие группы отпечатков пальцев левой и правой руки. Они совпадают с отпечатками на десятке предметов в спальне Хантера, и я почти уверен, что они принадлежат ему. Но если бы мне сейчас удалось их получить, я бы перестал сомневаться.