Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я бы ответил тебе, сир, — пожимает могучими плечами Хродгейр, — но у меня нет желания оправдываться. Твое мнение, раз уж мы сегодня начистоту, меня не слишком волнует. Думай, что пожелаешь.
— Ты, переходишь все границы, нелюдь, — лицо Фрёда еще больше белеет. Тонкая нить рта недовольно кривится. — В моих силах оставить тебя без вознаграждения!
— Ты уже заплатил мне сполна, сам того не подозревая, — усмехается Хродгейр, беззастенчиво лаская меня своим взглядом.
Он больше не пытается соблюсти какие-то приличия. Поедает буквально каждый кусочек меня глазами. Глаза, лицо, шею, плечи, снова глаза…
От его откровенного восхищения, направленного в мой адрес меня обдает жаром и дыхание учащается, как после бега. Такой реакции от себя стыжусь ужасно — ведь спрятать ее от других не получается, как не стараюсь. Ерзаю, опускаю глаза в пол, пальцы сжимаю в кулаки под складками платья — все без толку. Чтобы меня окончательно добить, сестра склоняется ко мне и намеренно громко шепчет:
— Ой, а кто это у нас так густо покраснел?
— Тебе, видно, стало жарко при мысли о богатом женихе. Потому и покраснела.
Хоть и пытаюсь стойко держать удар, мне не по себе, что полукровка имеет такую власть надо мной и всем это очевидно. Отчим так и вовсе взбешен. Я знаю этот его взгляд. Будь мы в замке, он собрал бы толпу слуг и отправил полукровку на позорный столб. Исхлестал бы вдоль и поперек самолично. Выплеснул бы всю свою ярость на чужое тело. Но мы не дома и, как бы Фрёд не злился, он сознает, что сегодня вечером нуждается в содействии слуги, ведь на кону стоит будущее любимой дочери. Когда же званый обед закончится, страшно представить, какова будет расплата за прозвучавшие дерзости! Видно, мысли отчима движутся в том же направлении, что мои. Потому что он ядовито повторяет:
— Наслаждайся вечером. Тебе недолго осталось.
Когда карета останаливается напротив дворца, я так взволнована, что едва удерживаю дрожь.
С одной стороны, Хродгейр ведет себя, будто он и вправду мой жених. Хотя его чувственные, хозяйские взгляды давно перешли границы дозволенного даже для жениха. С другой стороны, отчим, разъярен происходящим. Как бык бьет копытами. Напрашивается на войну. На бой без правил.
Еще есть сир Крёз. Мы сейчас предстанем перед сиром, которого сам король посчитал умнейшим человеком королевства, назначив первым советником. А наша четверка попытается его обмануть.
Чем больше об этому думаю, тем больше мне кажется, мы направляемся в ловушку, выстланную собственной ложью и безмерным тщеславием Фрёдов.
Дверца в западню распахивается вместе с каретной, и раздается знакомый баритон:
— Добро пожаловать в мою скромную обитель!
Оторвав взгляд от пола, встречаюсь с серыми, проницательными глазами.
Вот и все.
Началось.
Глава 37
— Надеюсь поездка прошла без эксцессов? — вежливо интересуется хозяин дворца. — В прошлый раз моих гостей в дороге задержали разбойники.
— Какой ужас! — восклицаем в унисон с Греттой. Воображение сразу рисует все грани жестокости грубых мужланов. — Надеюсь, они остались живы?
— Разумеется. Отделались сущими пустяками. Бандиты оказались не лишены благородства, оставили своим жертвам лошадь и карету. Пострадавшие лишились одежды, украшений да и только. Зачем, интересно, тем амбалам женская одежда? Забавно было бы увидеть разбойников, облаченных в отнятые девичьи платья.
Пока я с сочувствием представляю, как в ограбленной карете стеснительно прячутся именитые, — других бы вряд ли сюда пригласили! — обнаженные девушки, хозяин дворца заводит нас в парадный вход, где по обеим сторонам стоят несколько лакеев в роскошных ливреях. У каждого на подносе — яркие, божественно пахнущие лакомства и напитки.
В другой ситуации я бы наверно поразилась роскошному убранству дворца: высоким аркам, изысканной лепнине, точеным скульптурам, золоченой отделке. Но сейчас мне не до архитектуры, в отличие от некоторых…
Хродгейр останавливается перед колоссом в форме эльфийского Хранителя, и задумчиво проводит пальцами по мраморным ногам:
— Неплохая работа Элендила. Он уже в юности был талантлив.
— Перед твоими глазами не ранняя работа, — слегка уязвленно поправляет хозяин дворца, вставая рядом с новоявленным ценителем красоты. — Этого колосса Элендил создал в зрелом возрасте. Можно сказать, вложил сюда квинтэссенцию своего опыта. Не случайно я заплатил десять кошелей золота за его работу, когда другие мастера за нечто подобное просили в два раз меньше!
Хродгейр щурится и задумчиво качает головой:
— В зрелости Элендил обрабатывал мрамор только огнем, а этот колосс не из огня рожден. Взгляни на его цвет. Подобного молочного оттенка можно добиться лишь в лаве. Элендилу два года пришлось жить на вулкане, чтобы сотворить такую красоту, потому колосс и обошелся тебе втридорога.
— Значит, ты разбираешься в искусстве, — подытоживает сир Крёз, досадливо прищелкнув языком, и вдруг невзначай переходит на эльфийский, цитируя древнего мудреца:
— Что есть искусство? Оно заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном, а обыкновенное в необыкновенном.
Хродгейр отвечает в тон ему по-эльфийски:
— Только видящий глазами души способен замечать истинную красоту. Вижу, сей дар тебя не миновал.
— Позволь вернуть тебе любезность. Узнав, что Ханна выходит замуж за полукровку, я не мог вообразить себе эту партию. Хотя — прости мне мою нескромность! — вовсе не обделен фантазией. Теперь же вижу, она сделала достойный выбор. Когда, кстати, ваша свадьба?
С самого начала разговора безуспешно пытаюсь переварить услышанное. Я не сомневалась, что сир Крёз получил великолепное образование, но откуда оно у полукровки?! Чем больше я его узнаю, тем меньше, кажется, о нем знаю!
Гретта всегда отлынивала от изучения языков, поэтому сейчас она жмется ко мне и шипит на ушко:
— О чем речь? Ты не находишь странным, что они обсуждают худосочного эльфа, а не вон ту полураздетую, грудастую красотку?
Она тычет в девушку с кувшином, откуда в огромное мраморное блюдо льется струя воды. Вообще-то мне кажется странным, что эта скульптура оказалась здесь. На фоне изысканного, утонченного окружения она выглядит мягко говоря неуместной.
Для скульптуры была выбрана натурщица, которая не могла бы похвастаться наличием талии и зачем-то обнажила кривые ноги, высоко приподняв платье.
— Люди искусства имеют пол, но само искусство пола не имеет, — отвечаю сестре словами очередного эльфийского мудреца. Та молчит, выразительно приподнимает бровки, — мол, а попроще выразиться никак? — и я поясняю:
— Лучше любоваться изображением прекрасного мужчины, чем некрасивой девушки.
— Ой, хватит умничать! Только подумай, как повезло этой каменюге и не повезло нам. Хочу себе такую грудь, как у той девицы! Мамочки, за что нам такая несправедливость?!
