— Лекс! В чем дело? Режиссер сказал…

— Я выдерну твоему режиссеру ноги.

— Да почему? Почему ты так взбеленился? Роль вполне приличная. Никаких пошлостей!

— Уже одно желание стать актрисой — пошло! Давай закроем эту тему.

— Я буду сниматься! Буду! Ничего предосудительного в этом не вижу… Я хочу иметь свои деньги.

— Тебе не хватает денег? Разве я тебе в чем-нибудь отказывал?

— Нет… Но я хочу зарабатывать сама?

— Деньги будешь зарабатывать, когда я стану альфонсом. Не хватало, чтоб ты снималась ради заработка.

— Не ради заработка! — Влада притушила голос: какой-то мужчина занял соседний столик. — Не ради заработка! Пойми, это моя давняя мечта. Ну, пожалуйста, Лекс. Ты же всегда… понимал меня. И берег.

— Доберегся! Ты уже перегибаешь палку. Уже не видишь грани между капризом и вещами непозволительными… — Алексей вдруг взорвался. — Дай мне спокойно работать! Не занимайся ерундой! Почему тебе не живется спокойно? Почему все время… влезаешь в какие-то авантюры?

— Почему ты со мной так разговариваешь?!

— Потому что мне надоели твои идеи!

— Ах, надоели?!

— Да, надоели! Мне нужна жена! Нормальная жена, которая сидит дома, ждет мужа и занимается детьми! А не дешевая артисточка, которая…

— «Дешевая»? — остолбенела Влада. — О, это круто сказано! Ну раз я тебе надоела, — больше не буду докучать! Не буду звонить! Приедешь, обсудим, как дальше ты будешь жить с «дешевой артисточкой», которая тебе изрядно надоела!

* * *

В ожидании дяди Алексей дремал в комнатушке на втором этаже. Закрывал глаза, и сразу виделся ненавистный профиль Фауста. Тот, который красовался с обложки прошлогоднего «Коммерсанта». Тогда, в прошлом году, Алексей только мельком пробежался по этой фотографии. А после того как Дикий назвал это имя, специально порылся в шкафу, нашел журнал. И уже приглядывался, всматривался в ставшие значимыми линии лица.

Ночь он провел беспокойную, почти не спал. Впрочем, он всегда плохо спал на чужих постелях. Если один… Размышления о Фаусте сморили, и он впал в полусон. Виделись ему фрагменты сновидений… То Влада — как раз после странного похищения. То профиль Фауста — неподвижный, статичный, как мишень. Да-да! Именно — мишень. Ох, как хотелось Алексею, даже во сне, — всадить в эту мишень обойму! Как хотелось… Он взял свой пистолет и, с наслаждением прицелившись, нажал на курок. Осечка! Еще раз. И снова глухой щелчок. Только третий выстрел стал успешным. Громкий, торжествующий. Даже разбудил Алексея. Растерянно повертев головой, он улыбнулся: вспомнил, где находится. Пробудился… И услышал топот ног внизу.

— Ага, дядя Толя вернулся. — Алексей откинул плед. Нащупал туфли и, позевывая, спустился вниз.

Что такое? Запах пороха! Это что-то новое. Реминисценции сна переходят в явь! Феномен! Фантасти… А это почему здесь?!

На столе лежала двустволка дяди Толи. Стало быть, не приснился ему выстрел. И никаких феноменов. Усмехнувшись, Алексей взял ружье, разломил его, заглянул в стволы. Один капсюль пробит. Да и запах пороха густо стоит. Только в кого мог стрелять дядя? Знал Алексей, что похаживал Анатолий Иванович на озерцо. Уток постреливал. А во дворе какие утки? Неужто спьяну по курам своим шандарахнул. Усмехнувшись, Алексей открыл дверь в прихожую. И тут увидел распластанное тело одного из сельчан. Акционера ОАО «Созидатель». Выглянув во двор, Лекс стремительно обошел вокруг дома. Дяди Толи не было. Куда он делся? Да, загадка! Сердце забилось тревожно, учащенно. Мозг работал с напряжением… Ага! Магнитофон! Уж он-то должен что-то прояснить.

Отклеив лямки, Алексей достал аппаратик, чуть перемотав, включил:

— Ты ищи, ищи, — не таясь, без опасок рокотал басок. — Здесь должна быть. Тульская двустволка, 16-й калибр… Ты патрон подготовил?

— Так точно. Как приказали. Жаканом снарядил… — дребезжал испугом второй голос. — Товарищ майор, может, он забрал с собой?

— Чего ради? На хрена он в райцентр с винтовкой попрется? Это тебе не пистолетик. И даже не обрез… Чего замер? Ищи! На то ты и мент, чтобы в стоге сена даже иголку отыскать. А здесь не стог. И винтовка — не игла. Ищи. Прояви свои сыскные способности.

— Я, между прочим, могу его по другим каналам прижучить.

— По другим не надо. Раз начальник сказал, надо сделать именно так.

— Начальник, между прочим, в теплом кабинете сидит, а мы с вами здесь хреновиной занимаемся.

— Ты сам здесь хреновину не пори! Забыл, как я тебя с прожарки снял? Не я, быть бы тебе сейчас на зоне. Ну что остановился?!

— Да где же ее искать! Может… хотя нет, недавно на охоте его встретил.

— Вот и ищи, значит! Раз на охоте видел, — бас поощрительно хохотнул.

Потрескивала пленка, минут пять не было разговоров, и выключился бы магнитофон, если бы не периодические звуки: скрип открываемых дверец, постукивания, шорохи: все эти звуки дисциплинированно фиксировала безупречная машинка.

— Есть, нашел! — обрадованно сообщил дребезжащий голос, но тут же сник. Чувствовалось, что находка совсем не обрадовало сыскаря. Тональность стала безжизненной, обреченной. — Вот она, винтовка…

— Молодца! Теперь заряди и жди… Как войдет — не мешкай. И сразу — делай ноги… Уходи через проход за туалетом… О следах не беспокойся: мы здесь так наследим, что черт ногу сломит. Только перчатки не снимай, чтобы пальчики не оставил. А винтарь не захватывай, чтобы Бравина пальчики остались… За остальное — не думай. Я отвечаю.

Потом повисла тишина. Неизвестно, сколько времени безмолвствовал дом. А включился аппарат на голос:

— Анатолий! — глухо, видимо из-за двери позвал кто-то. Скрип, щелчок и робкий стук в дверь. — Толя. Это я, Рафик Байтурин… Можно к тебе?

И выстрел! Громкий, звонкий. Последний звук в жизни тщедушного Рафика Байтурина. И поспешные удаляющиеся шаги.

Алексей заметался. Растерялся. Метнулся наверх, но тут же вернулся и схватил магнитофон. Уложил его в карман плаща: это же какая фантастическая удача! Чья рука руководила им вчера, когда прицепил он его к столешнице? Провидение? Фортуна? Для дяди Толи несомненно. Наверняка все это подстроено, чтобы Анатолия Ивановича убрать… А может, его самого хотели угрохать?.. Нет, говорил же тот, басистый, «чтобы его пальчики остались». Поспешно уложил вещи в кейс и огляделся. И услышал громкий, требовательный стук в калитку. Спустился вниз и через муть стекла разглядел спешащих к входной двери. А через мгновение двое в милицейской форме ворвались в дом.

Крупный, дородный майор наставил пистолет на Алексея:

— Бравин? — явное недоумение слышалось в знакомом по записи басе.

— Да. Бравин.

— Подними руки и не шевелись. Стрелять буду. — Здоровяк майор, сделав какой-то знак напарнику, опасливо приближался к Алексею. Напарник чиркнул предохранителем. Майор, все с той же опаской, но деловито, со сноровкой, ощупал Алексея, зашел за спину и толкнул Бравина к двери. — Шагай!