Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот сидел бы в Вене и не совался! – отругал молодой человек сам себя. Его голос прозвучал глухо и сдавленно от разочарования и обиды. Можно было попробовать успеть на один из вечерних автобусов, но Уилл сразу отбросил эту идею. Из души рвались наружу сотни чувств и мыслей: их надо было выстудить, выдернуть, выплеснуть! Отдать вечернему городу без остатка.
К черту водить знакомство с арикъялнами, к черту красивые рассказы, дурацкие законы, письма с угрозами и прочую пакость! К черту чай с искорками звезд, пустыню в комнате и мгновенную сушку шапок! Больше он в дом Эсси не вернется. К концу месяца могут его не ждать. И до конца его жизни.
Забыть бы все это, если честно. Но ни в какой Совет он не пойдет, он еще в своем уме. Мало ли что там с ним сделают! И вообще, он ведь обещал себе, да и Кадеру тоже: если что-то пойдет не так, он уедет. А он, в отличие от некоторых, не лжет и слово держит.
Вдалеке показался заветный дом, где он снимал квартиру, – в снегу он был похож на керамический подсвечник с ярмарки. Резко завибрировал телефон в кармане. Эсси. Замерзшей рукой сбросив вызов и выключив звук, Уилл в последний раз оглянулся назад – не преследует ли кто – и покачал головой:
– Хватит. Дальше без меня.
* * *
Кадер неплохо ориентировался в городах: пару раз глянул на карту, а дальше уже сам понял, куда нужно направиться. Оставив позади мост через небольшой канал, стрелой вонзившийся в сердцевину города, и целый сонм крутых поворотов, он еще раз сверился с экраном телефона – на всякий случай. Электронная карта показывала две вещи: идти ему оставалось недолго, но он опаздывал.
Да, заболтался с продавщицей в местном чайном магазине – приветливая китаянка так вдохновенно рассказывала про новые поставки, что он и думать забыл про время. Он и не мог поступить иначе: слишком нужен ему был этот разговор. Будучи отрезанным от работы из-за желания Эсси, он тянулся к ней с другой стороны – обывателя и посетителя. Джинн смотрел на украшенную к Новому году лавочку – совсем не такую, как его собственная, но по-своему волшебную – как смотрят лошади из загонов на своих диких собратьев, как ребенок под домашним арестом смотрит вслед ушедшим гулять друзьям.
Он уже давно смирился с материальными потерями: закрытие торговой точки в самый прибыльный месяц в году – знатное фиаско. Долгий простой не сулил ничего хорошего, но это можно было исправить: попросит ссуду в Совете, объяснив ситуацию. Однако у работы была и эмоциональная сторона, и от нее Кадер тоже оказался отрезан.
С приходом снега и холодов мы становимся мягче и отзывчивей, чтобы согревать тех, кто рядом, и согреваться самим. Этот декабрь для джинна прошел без чайных адвент-календарей, зимних травяных сборов и горящих глаз посетителей, ищущих тот самый подарок, который бы порадовал дорогих им людей. Он даже пропустил Всемирный день чая! Кадеру казалось, что у него украли кусочек тепла, который он получал на работе, и это уже нельзя было записать в графу расходов, возместить материально или попросту проигнорировать. Он скучал по своему магазину, скучал по шумной рождественской суматохе, и даже…
Скучал по Вене? Да, пожалуй.
Фасады с лепниной, статуи на крышах, дома цвета пряного кофе с молоком, теста для курабье, кальянного дыма и бледного летнего неба… Резные ворота, безмолвные дворы, каменные сфинксы и цоканье копыт по асфальту… Все это за последние пару лет успело прокрасться в его сердце и прочно обосноваться там.
Джинн стянул шапку, сложил ее и затолкал в карман, позволив снежинкам-птицам приземляться прямо на темные ветви волос. Может, хотя бы сейчас им с Дирком удастся выяснить что-нибудь дельное, и он еще успеет управиться с желанием и вернуться? Может, ему даже повезет выкроить время, чтобы навестить отца в январе? Стоит надеяться.
Шел снег, медленно шли минуты. Шел и Кадер – навстречу опасности.
Эсси обрывала ему телефон, но безрезультатно: звук был выключен, а свечение похороненного в кармане под шапкой экрана попросту не было видно. Ирония прогресса: десять лет назад все боялись не услышать звонка, а сейчас боятся быть потревоженными входящим вызовом. Ах, спохватись она десятью минутами раньше!
Рука джинна потянулась к карману – еще раз свериться с картой, но тут он увидел табличку на одном из домов. Нужный переулок, только это одиннадцатый номер: пройти еще немного вперед, и он будет на месте. И телефон не понадобился.
Дом номер пятнадцать стоял немного в отдалении от остальных: судя по всему, на нем улочка и заканчивалась. Двухэтажный, охристо-песчаный, с грязно-серыми пятнами окон, он был бы симпатичным, если бы хозяева не оставили его лет пять-семь назад. Дом даже сложно было назвать заброшенным – он, скорее, был покинутым. Или одиноким.
Кадер огляделся. Лепрекона нигде не было видно. Неподалеку от калитки горел фонарь, освещая тротуар и кусок участка. Сад зарос плющом и кустарником, и из-под снега выглядывали листья, кое-где даже зеленые – зима в этих краях не все успевает превратить в бурый крошащийся пергамент. На дорожку с обеих сторон с упорством римских легионеров наступали пучки пожелтевшей травы, тоже укрытые снежными шапками. Темные окна, в которых – удивительно! – уцелели все стекла, смотрели на Кадера пустыми глазницами: свет в них не зажигался уже давно. Ну, по крайней мере, джинн так думал.
Было ли ему страшно? Нет. Кадер был родом не из тех краев, где популярны ужастики про заброшенные особняки. Дом как дом. Забытый, тусклый, будто съежившийся от холода.
Слова Дирка подтвердились: в воздухе витала магия. Здесь кто-то побывал. Насколько давно? Не больше недели-двух назад, иначе бы ни лепрекон, ни джинн уже это не почуяли. След колдовства остается ярким в течение пары недель, после чего полностью исчезает. Люди не ощущают его, а для арикъялнов он подобен дуновению теплого воздуха или разлитому над полем аромату сладкой травы, хотя не имеет ни температуры, ни запаха. Если у людей бытовало мнение о наличии шести основных чувств (хотя некоторые ратовали за девять или даже за двадцать одно), то у арикъялнов их насчитывалось семь, и седьмым было чувство магии.
Правда, существовали специальные заклинания, позволяющие стереть след, но они, видимо, не были знакомы загадочному гостю. Может, это и был автор писем?
Надрывно скрипнула оказавшаяся незапертой калитка – так ночью скулят на луну бродячие псы. Джинн взглянул под ноги: по тропинке были рассыпаны отпечатки ботинок. Укрытые слоем холодной белой ваты, местами поблескивающей крупинками сахара, а потому бесформенные и едва заметные, они уже не могли дать столько подсказок, как полчаса назад. Следов было немало, но из-за снега оказалось невозможно понять, был ли это кто-то один, нервно топтавшийся по саду, или же двое, шедшие друг за другом.
Кадер замер. Кто же здесь ходил?
Он опоздал. Значит, возможно, Дирк предпочел не мерзнуть, ожидая его, а исследовать сад или дом. Или тот самый таинственный адресант бродил здесь совсем недавно, а потом ушел восвояси. Джинн поднял голову, вглядываясь в темноту сада. Снова потянулся к карману: надо позвонить Дирку.
Было все еще не страшно, но уже тревожно.
Вдруг в тишине раздался крик. Негромкий, обиженно-негодующий, он не укатился дальше сада, запутавшись в ветвях и сплетении пожухлого плюща на каменной ограде. Кадер вздрогнул, отдернув руку от куртки. Резкое инстинктивное движение, которому арикъялны учатся с детства: в случае опасности обе руки должны быть свободны для колдовства.
Сомнений не было: крик доносился из дома. Там кто-то был. В мыслях Кадер отчаянно цеплялся за это «кто-то», надеясь, что
