— Снимаю, — девушка пожала плечами.

— Но как? — ахнула Маша. — Это же государственное здание?

— А что делать? Не сидеть же мне на окраине, где-нибудь на Сухаревской?

Маша ничего не поняла (кроме того, что Сухаревская — это «окраина»), но замолчала — раз уж хозяйка не выражается ясно и понятно, то и она, Маша, не будет вытягивать из нее информацию.

— Ну! — девушка наконец закончила маникюр, откинулась на спинку стула и растопырила пальцы.

— Баранки гну! — довольно грубо отреагировала Вера. — Анкету давай!

Девушка кивнула на красную кожаную папку, из которой Вера вытащила несколько листков бумаги, и протянула Маше.

Там были странные вопросы. Ну, имя/фамилия — это понятно, но кого волнует, как звали ее прабабушек (Маша вспомнила с трудом), в какие приметы она верит и были ли у нее вещие сны? И вообще, что они здесь делают?

Поймав взгляд хозяйки, Маша с неудовольствием заметила, что та рассматривает ее с легким оттенком презрения. Глядя прямо Маше в глаза, она покачала головой и сообщила:

— Безнадежно!

— Ты о чем? — с раздражением поинтересовалась Вера.

— Ну какая из нее ведьма? — девица взмахнула ногтями.

Маша обиделась, но промолчала.

— А что тебя не устраивает? — подбоченилась Вера.

— Она… — тут «сиреневая» сжалилась и приложила ногти к груди. — Прости, дорогая! Она клуша!

— Клуша?! — воскликнула Вера.

— Ни амбиций, ни злости, ни упрямства! — убеждала девица. — Что тут можно сделать?

— Послушайте… — вмешалась Маша, но та ее перебила:

— Милая, мы можем устроить тебе быструю и безболезненную смерть, а потом ты вернешься на Землю — в таких случаях мы обычно идем навстречу. Мы подберем тебе отличное тело — может, это даже будет какая-нибудь фотомодель, оформим тебя на работу…

— Не забудь ей сказать, что на Землю она вернется лет через двести! — рявкнула Вера.

— Какая разница? — улыбнулась девица.

— Какая разница?! — рассердилась Маша. — Что значит «какая разница»? С какой стати вы тут решаете за меня, что мне нужно? Сама ты клуша, и костюм у тебя отвратный, а такие ногти идут только дешевым шлюшкам!

Она вышла из себя! Как эта мымра смеет говорить о ней гадости? Кто она такая?

— А ты говорила… — усмехнулась Вера.

— Ну… — скорчила рожу «мымра».

— Василиса, не …би мне мозги! — рассвирепела Вера. — Етить твою валентность через перекись водорода!..

— Послушай, мы не можем делать ведьмами всех, кто пожелает! — отрезала Василиса. — Должны быть хоть какие-то способности!

— Не можем?! — зашлась Вера. — А жена Х? А любовница N? А? Что?! Думала, никто не знает? Как за бабки проталкивать всяких бездарностей — это пожалуйста, а войти в положение нормального человека, у которого задатки…

— Откуда ты знаешь про Х? — всполошилась Василиса.

— От верблюда! — по-детски ответила Вера. — А ты думала, никто не догадается?

— Меня не интересуют твои… фантазии!

— Слушай, ты, сука, либо подписывай заявление, либо мне придется вручную изменить тебе форму носа! — заорала Вера. — А потом я напишу докладную о твоей подпольной деятельности! Взяточница!

— Стерва… — прошипела Василиса. Она достала квадратную печать, выточенную из аметиста, прошлепала все листы анкеты, вынула еще какие-то листы, достала другую печать — из серебра, с крупными красными и зелеными камнями — видимо, рубинами и изумрудами, рявкнула: «Палец!» — и не успела Маша оглянуться, как та разрезала ей подушечку указательного пальца серебряным стилетом, выдавила на плоское фарфоровое блюдце немного крови, промокнула ее печатью, шлепнула договор — в двух экземплярах, один молча подала Маше, другой убрала в стол.

— Ну, пока, — кивнула Вера, схватила Машу и потащила из комнаты.

— Я что, продала душу дьяволу? — прошептала Маша.

— Очень смешно! — буркнула Вера. — Это лицензия. Фу! — только они вышли из здания, она остановилась, вытащила сигареты, смачно затянулась и произнесла с чувством: — Ну и гадина эта Василиса! Бюрократка! Засранка!

— А что это все значит? — поинтересовалась Маша.

— Для того чтобы стать ведьмой, тебе надо пройти посвящение, а для того чтобы пройти посвящение, нужно, чтобы эта змея выдала тебе лицензию! — делая глубокие затяжки, пояснила Вера.

— А без лицензии?

— Без лицензии нормальные люди тебя не посвятят, а у ненормальных нет никакой гарантии, что ты не станешь нимфоманкой, некроманкой или обычным суккубом!

— А ты не можешь меня посвятить? — предположила Маша.

Вера покачала головой:

— Я не умею. Это отдельная профессия. Ну, как пластическая хирургия. Кардиохирург не делает силиконовые титьки. Врубаешься?

— Врубаешься… Врубаюсь… — закивала Маша. — А что теперь?

— Теперь поехали посвящаться.

— Так быстро? — ахнула Маша.

— Слушай… — Вера даже покраснела. — А ты уверена, что сможешь?.. Ну, в том, о чем говорила эта змея… есть доля правды… то есть, конечно… А что, если у тебя не получится?

— Знаешь, дорогая, для этого и нужны друзья. Поможешь мне, если что, — жестко ответила Маша.

— Но я не смогу помочь, если у тебя нет задатков! Как у тебя с интуицией? Ты слышишь голоса? — выкрикивала Вера вслед Маше, которая шла к машине.

— Слушай! — возле машины Маша остановилась, положила руку на капот и сдвинула брови. — Вы втянули меня в эту историю. Умирать и становиться потом демоном я не собираюсь. Просто умирать я тоже не хочу. Так сделай же меня ведьмой, и не надо тут разводить канитель! Это моя жизнь, и мне уже надоело, что вы все в нее лезете! Ясно?!

— Не наломай дров, дорогуша! — предупредила Вера и потянула на себя дверь автомобиля.

— А это больно? Или страшно? На что это похоже? — спрашивала Маша каждые пять секунд, чем в конце концов вывела Веру из себя.

— Сейчас сама все узнаешь!!! — заорала та так, что машина подпрыгнула на ровном месте.

— Ой! — испугалась Маша и на время заткнулась.

Она представляла страшный мистический обряд с групповым сексом, литрами крови, убийством козлов и кур, танцами нагишом при свете луны — ну, и все такое…

Но все оказалось до крайности прозаично. Они приехали в старую московскую больницу, прошли по широченным коридорам, в которых пахло лекарствами и вареной капустой, поднялись на четвертый этаж, Вера приложила палец к губам и постучала в высокие обшарпанные двери.

— Войдите! — послышался громкий, с хрипотцой женский голос.

В большой комнате с высоченными потолками сидела женщина лет шестидесяти. Худая, в черном платье с запахом, с короткой стрижкой и следами былой красоты — полными, уже поплывшими губами, с некогда, наверное, очень красивыми глазами, которые сейчас обрамляли довольно глубокие морщины, и невероятно тонкими и длинными пальцами. Несмотря на возраст и довольно усталый вид, от женщины шли прямо-таки энергетические потоки — казалось, рядом с ней становилось теплее, что оказалось особенно приятно, так как в комнате было довольно промозгло. Еще на женщине был белый приталенный халат — распахнутый, и она курила, судя по пепельнице, пятидесятую сигарету за день.