Реакция индейца на эту татуировку была примерно такая же, как у бомжа, узнавшего, что он внезапно вы играл миллион. Он изумленно забормотал на своем языке, начал тыкать пальцем в татуировку, а затем помчался к большим домам, выкрикивая что-то на ходу.

Самум обернулся и посмотрел на Стаса, вопросительно подняв бровь. Апач неопределенно пожал плечами и жестом показал на волка, скалившегося на спине Хаса. В ответ командир тоже пожал плечами и продолжил утренний туалет.

А сегодня днем Хаса вместе с Кузьмой позвали на какое-то экстренное совещание совета вождей, причем как минимум одна из причин этого сборища, такое у Стаса сложилось впечатление, заключалась именно в татуировке Хаса. И сейчас Апач сидел на скатанном каремате и ждал окончания этого неожиданного «сейшена».

15 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Кузьма Новиков, он же Ононтио, переводчик

Мы собрались в доме Совета – небольшой хижине в центре деревни. Мы – это Сарангараро, верховный вождь племени; Ванахедана, второй вождь от Черепах; Дахадагеса, один из немногих выживших Волков, Хасим Хасханов, русский капитан; и аз, недостойный грешник, приглашенный быть толмачом. От Лис не было никого – все их мужчины погибли в бою, и в клане остались лишь женщины и малые дети. Но клан их возродится, если хоть одну из их женщин кто-нибудь возьмет замуж. Тогда новоявленный супруг сразу же станет Лисой.

Сначала Сарангараро молча раскурил трубку и передал ее по кругу. И только когда и я сделал несколько затяжек, от которых закашлялся – и на Руси я не курил, и, сколько лет живу здесь, все равно никак не могу привыкнуть к этому адскому зелью – и трубка вернулась к Сарангараро, тот затушил ее, чуть помолчал и сказал:

– Братья, сегодня мы победили бледнолицых. Точнее, победили наши новые русские друзья, за что мы благодарим их.

И он, сложив руки лодочкой на груди, чуть поклонился Хасиму. То же самое сделали и остальные сасквеханноки.

Когда я перевел все капитану, тот не задумываясь ответил:

– Кузьма, скажи ему, что нас приняло племя конестога[92] как родных, и это было самым малым, что мы могли сделать.

Когда я закончил перевод, Хас повторил жест Сарангараро, но затем поднял руку и продолжил:

– Но у нас не так уж много времени. Английский генерал Брэддок вот-вот придет сюда, у него будет намного больше солдат, и они будут намного лучше обучены и оснащены. А воинов из Аткваначуке осталось двадцать три человека, и многие из них ранены, в том числе и Сарангараро.

Вождь, услышав перевод, какое-то время сидел молча, потом сказал:

– Ононтио, спроси у чужестранца, означает ли его татуировка, что и он принадлежит к клану волков?

Капитан сразу ответил:

– Да. Именно это она и означает.

– Мы не можем сделать его вождем во время мира, для этого нужно родиться конестога. Но спроси у него, Ононтио, готов ли он стать военным вождем племени до тех пор, пока снова не воцарится мир.

На лице Хасима промелькнуло удивление, но он вновь сложил руки лодочкой и сказал:

– Да, я согласен. Но с условием, что ты, Кузьма, и далее будешь моим переводчиком – я пока еще не знаю языка конестога, а мало кто из воинов говорит по-английски, а уж тем более по-русски.

– Что именно нам нужно будет делать? – спросил Ванахедана.

– Первым делом необходимо сберечь наших людей. Если мы погибнем, то народ конестога перестанет существовать – останутся лишь немногие, которые будут влачить жалкое существование рабов белых людей. И, если мы здесь останемся, это произойдет очень быстро. Посмотрите, сколько воинов уже сегодня ушли от нас в страну вечной охоты. Мы можем, конечно, уйти на несколько дневных переходов куда-нибудь в глушь. Но и туда рано или поздно придут англичане. Да и другие индейцы, которые считают те земли своими, могут убить наших мужчин и забрать наших жен и детей. Единственный шанс, который я вижу – идти на запад, к французам. Они враги англичан, и с ними мы попробуем договориться. Особенно если мы поможем им в их войне.

Я перевел его слова, и каждый из индейцев, чуть подумав, кивнул. Капитан продолжил:

– Нам известен маршрут, по которому будут следовать люди Брэддока. Кроме этого, в горах нас поджидают минго – они, хоть и родственники нашего племени, но продались англичанам, и с ними также надлежит быть осторожными. Есть ли место по дороге в Аппалачи, не доходя до земли минго, в котором племя могло бы некоторое время отдохнуть и подлечиться?

– Есть такое место, – немного подумав, сказал Ванахедана. – Называется оно Медвежьи горы, и оно – место охоты для всех племен. Там запрещены все войны. До него – три дневных перехода к закату. Дальше находятся земли, где раньше жили конестога, а теперь – минго, но мы знаем тайные тропы через Апаллачи в земли тускарора. Они хоть и не самый мирный народ, но они наши родственники, и можно попробовать с ними договориться.

– Хорошо. Кто из вас знает дорогу в Медвежьи горы?

– Старики. И Дахадагеса – его отец не раз туда водил.

– Дахадагеса, умеешь ли ты ездить верхом?

– Умею, – сказал молодой Волк.

– Тогда сделаем так. Нам надо уйти отсюда не позднее завтрашнего дня, ведь послезавтра здесь, скорее всего, будут наши враги. Четверо моих людей и все племя, кроме Дахадагесы, уходит в Медвежьи горы. С вами пойдет и Джонатан Оделл. А мы с Вильсоном и Дахадагесой навестим Монокаси. Нужно примерно наказать тех, кто велел уничтожить ваше племя… Наше племя.

– А что мы будем делать с пленными?

– Сегодня мы зададим им еще несколько вопросов, а вечером отдадим их Совету. Пусть он решает их судьбу.

– Хорошо, Стремительный Волк, – сказал Сарангараро, и все дружно кивнули. Хасим, услышав свое новое имя, лишь улыбнулся.

Когда мы уже собрались выйти из дома Совета, Дахадагеса неожиданно сказал мне:

– Ононтио, скажи Стремительному Волку. Я заметил, что ему понравилась моя сестра, Быстрая Ласточка. Я не буду против, если он к ней посватается. И скажи ему, что он ей тоже нравится.

Я перевел эти слова и впервые увидел, как Хасим чуть покраснел. Но лицо его осталось невозмутимым, и он еще раз сложил руки лодочкой в знак благодарности.

А мне стало грустно – ведь я надеялся, что отважный русский возьмет в жены мою Василису…

15 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Джонатан Оделл, ученик лекаря, ранее считавший себя доктором

– Джонни, твоя пациентка, – сказал мне Макс, русский военный врач, показывая на молодую индианку, сидевшую в углу «большого дома». – Не забудь, как я тебе объяснял, хорошенько помыть руки и продезинфицировать инструмент.

После того, как я увидел его работу во время моих предыдущих визитов в деревню сасквеханноков, мне стало понятно, что познания мои в медицине весьма поверхностны. Уяснил я это тогда, когда попросил у Макса разрешения понаблюдать за его работой, и сейчас вместе с Томми ассистировал ему, насколько мог. То, что он поручил эту пациентку мне, меня и обрадовало, и испугало. Но, как говорится, in for a penny, in for a pound[93].