Стоя ночью и слушая постельную возню, географических изысканий не проведешь. Аррибо хмыкнул, сказал: «Бедняжка» и пошел прочь. На ходу легче думается – вот он и сообразил, что браться за дело нужно с другого конца. Молодой граф выполнил поручения герцога Якоба, привез воз книг, включая молитвенники для герцогских дочек, музыкальные инструменты, целый сундук с серебряной и золотой посудой, ограненные антверпенскими мастерами алмазы, мартышек и змею, Палфейна и танцевальную труппу. В Курляндии граф не впервые. Стало быть, герцог мог дать ему и еще одно поручение – навестить кого-то, передать письмо и получить ответ.

Это не польский король – поди излови теперь Яна-Казимира, когда в Польше воюют шведы и русские. Потому граф и выбрал морской путь, чтобы не прорываться с боем через позиции шведов, русских и тех немногих поляков, что уже опомнились и сопротивляются нашествию. Это и не шведский король – с ним таинственность ни к чему. Не курфюрст Бранденбургский – с курфюрстом герцог переписывается без посредников. Не британский лорд-протектор Оливер Кромвель – хотя тут следует подумать…

Датчанин Фредерик, третий по счету король этого имени? Аррибо опять хмыкнул – как раз с Фредериком Якоб мог вступить в тайные сношения. Датский король сильно недоволен шведским королем и, говорят, ищет только повода для хорошей ссоры. Значит ли тайная переписка, что Якоб не желает дружбы со Швецией, к которой его склоняет брат супруги, курфюрст Бранденбургский, а сделал выбор в пользу московитов?

Но как же тогда понимать московитов, стянувших книгу, в которой может быть такое послание? И не странно ли, что граф ван Тенгберген до сих пор хранил его в книге, вместо того чтобы отдать герцогу Якобу?

История с ограблением графа казалась все более фантасмагоричной. И вдруг Аррибо понял, кто еще мог писать герцогу Якобу, обставив это столь таинственно.

Хозяин Франции кардинал Мазарини…

Ведь Франция еще не вмешалась в эту игру. Кардинал следит издали, явно плетет какие-то сети. Он непременно придумал для Курляндии какую-то судьбу! И он мог дать поручение: вручить свое письмо, когда герцог Якоб должен будет принять наконец твердое решение и определиться, на чьей он стороне. Потому что невозможно дружить со всеми сразу, когда идет война – все против всех…

– По крайней мере, дом мы выбрали правильно, – сказала Анриэтта. – С домом нам просто повезло.

– Только бы герцог это понял, – ответила Дениза. – Как тебе понравилась Мара?

– Мы с ума сойдем, пока сделаем из нее хорошую горничную. Она деревенская девица и немецкий знает примерно так же, как я китайский. Она умеет доить коров, но как раз коровы у нас нет и не будет.

– Ей семнадцать лет, ее еще можно приучить к порядку. А по-немецки она понимает, значит, если захочет – поймет и по-голландски.

– Ты собираешься застрять тут на десять лет? Быстрее не получится.

Вопрос о горничной, хотя бы одной на двоих, встал, когда Анриэтта и Дениза сняли половину дома на Бочарной улице. Убирать комнаты могла хозяйская прислуга, и об этом уже договорились. Но требовалась миловидная девица, чтобы выполнять всевозможные дамские распоряжения – хотя бы красиво сервировать поднос с угощением и достойно внести его в комнату, где бегинки принимают знатных посетителей.

Одним из таких посетителей должен был стать герцог Якоб.

Гольдинген оказался до того крошечным городком, что дом на Бочарной улице, от которого было рукой подать до ратуши, стоял на самой окраине. Окраина – лучшее место для тайных ночных встреч, к тому же поблизости ворота форбурга, через которые можно, дождавшись темноты, беспрепятственно входить и выходить, поскольку они – не главные, а скорее хозяйственные. Была и такая важная подробность, как отдельный вход со двора. То есть Анриэтта и Дениза, выбрав это жилище, сделали все возможное, чтобы облегчить курляндскому герцогу путь к грехопадению.

– Тогда Хильда? – спросила Дениза.

– Она страшна как смертный грех.

– Но знает немецкий. У нее отец немец, мать латышка, и она не в хлеву выросла, понимает, как должна себя вести прислуга.

– Она всех гостей распугает.

– Еще наша хозяйка предложила в горничные свою дочку. Ей хочется, чтобы мы обучили девицу хорошим манерам.

– Этого еще не хватало!

Обе мнимые бегинки рассмеялись, но смех был невеселый – дочка все, что высмотрит и подслушает, расскажет мамочке, а мамочка – всему Гольдингену.

– Возьмем Мару, – сказала Дениза. – Я сама берусь ее вышколить. По крайней мере, она будет хорошо следить за нашим бельем и без напоминаний стирать чулки.

– Мы сделаем лучше – мы попросим о помощи ратсманских жен.

– Рискованно.

– Не более рискованно, чем брать в горничные Мару. Если девица заведет себе дружка, то будет ему выбалтывать все, что тут увидит.

– Хильда дружка не заведет, но у нее наверняка есть подружки и сестрицы по всему Гольдингену, – Дениза вздохнула. – Хоть выписывай горничную из самого Парижа…

В окошко постучали. Анриэтта, поправив белое покрывало, подошла и выглянула. Это была служанка одной из новых знакомиц, супруги ратсмана Беверинга, ее прислали звать сестер-бегинок на скромное угощение – пирог, сыр и кофе. Отказываться было бы неприлично и глупо – в доме ратсмана можно услышать много любопытного.

Дениза и Анриэтта вышли из дома.

– Здесь забавные запахи, – по-французски сказала Анриэтта. – Чувствуешь, где-то совсем близко косят траву? А через пару шагов запахнет липовым цветом. От речки тянет свежестью – даже странно, если вспомнить, сколько в нее кидают всякой дряни. Эта Алексфлусс такая быстрая, что все мигом уносит. Забавный городок. Не представляю, как герцог собирается превратить его в столицу.

– А знаешь, я бы хотела жить в городе, где пахнет липовым цветом, а не бочкой с нечистотами, – ответила Дениза. – Наверно, такого города и на свете нет. Чтобы каждый дом стоял в саду…

– Гольдинген не идеален – принюхайся! Где-то поблизости чистят свинарник!

– Боже мой, в трех шагах от ратуши! Клянусь тебе, я так и напишу его высокопреосвященству – столица Курляндии благоухает сеном и свиньями!

* * *

Послание кардиналу Мазарини составлялось понемногу и из мелких подробностей. При бегинках обсуждались поставки железа и стали на Виндавские верфи. Никому бы и в голову не пришло, что две возвышенные особы в белых покрывалах запоминают имена и названия: сколько ластов железа могут дать Турлавская и Бальденская мануфактуры, сколько стали скуют в Митаве, сколько удастся купить у шведского партнера герцога, Клааса Шмита, а сколько – заказать брату Клааса, Гансу Шмиту, который может прислать товар из Риги, причем железо – уже в виде гвоздей. Все это было исправно записано и спрятано в надежном месте – тайник в сундуке Дениза устроила давно, еще в Париже.