В небольшой долине на другой стороне холмов деревья росли почти нормально, только их вершины, которые поднимались над гребнем, были искривлены ветром и наклонены от моря. Я сбежал в травянистую долину, в движущийся узор теней от медленно колышущихся листьев и веток. Там был камни, окружавшие почерневший центр. Я посмотрел вокруг и увидел пятно примятой травы. Остановился, успокоился и опять посмотрел вокруг, но больше ничего не заметил. Я подошел к камням, потрогал их и пепел в центре. Все было горячее, слишком горячее, я мгновенно отдергивал пальцы, хотя все было в тени. Пахло бензином.

Я выбрался из долинки, залез на дерево, успокоил себя и медленно осмотрел местность вокруг, применяя, когда было нужно, бинокль. Ничего.

Я спустился с дерева, секунду постоял, глубоко вдохнул и сбежал по смотрящему на море склону холма, направляясь по диагонали к месту, где было животное. Один раз я изменил направление движения, чтобы затоптать небольшой огонь. Я испугал пасущуюся овцу, перепрыгнул через нее, овца остолбенела и поскакала прочь, мекая.

Пес лежал в ручье, вытекающем из болота. Он был еще жив, но большая часть его черного меха сгорела и кожа под ним была красной и сочилась жидкостью. Собака дрожала в воде и я дрожал вместе с ней. Подняв голову из воды, она увидела меня единственным целым глазом. В луже вокруг собаки плавали кусочки свалявшейся, полусгоревшей шерсти. Я почувствовал запах сожженного мяса и в горле, чуть пониже кадыка, появился комок.

Я достал мешочек с железками, положил одну из них в катапульту, отцепив ее от ремня, вытянул руки, ладонь оказалась около лица, где она намокла от пота, потом отпустил катапульту.

Голова пса дернулась, упала вниз, животное отнесло от меня течением и перевернуло. Тело проплыло немного, натолкнулось на берег. Из дырки, где раньше был единственный целый глаз, просочилось немного крови. “Придет Франк”, — прошептал я.

4

Я вытащил пса из ручья, вырыл яму в торфянистой земле, давясь время от времени рвотой из-за запаха трупа. Похоронив животное, я опять посмотрел вокруг, учел слегка усилившийся ветер, отошел в сторону и зажег траву. Огонь побежал по последним следам огненного пути собаки и по ее могиле. Я остановился у ручья, куда, как мне казалось, должна была прибежать собака, и затоптал несколько костерков на дальнем берегу, куда ветром перенесло угольки.

Когда все было сделано, я повернул в сторону дома и побежал.

5

Домой я добрался без происшествий, выхлебал две пинты воды, попробовал расслабиться лежа в прохладной ванне, около которой стоял пакет апельсинового сока. Я еще долго дрожал и смывал запах гари с волос. Запах жарящихся овощей приплыл с кухни, где отец готовил обед.

Я был уверен: я почти встретился с братом. Это было не место его ночевки, решил я, но он был там, и я чуть-чуть разминулся с ним. С одной стороны, я был рад, что не увидел его, в этом было трудно признаться, но это так. Я опустился в ванне, вода сомкнулась надо мной.

Я спустился на кухню в халате, отец сидел за столом в шортах и тенниске, локти на столе, уставившись в Инвернесский Курьер. Я поставил пакет с апельсиновым соком в холодильник и поднял крышку кастрюли, в которой охлаждалось кэрри. Миска с салатом стояла на столе. Отец переворачивал страницы газеты, игнорируя меня.

— Горячее? — спросил я за неимением лучшего вопроса.

— Х-н-н-х.

Я сел на противоположном конце стола. Отец перевернул еще страницу. Я кашлянул.

— Около нового дома был огонь. Я его увидел. Я пошел и погасил его, — сказал я, оправдываясь.

— Погода такая, — сказал отец, не посмотрев вверх. Я кивнул, почесал лобок сквозь халат.

— Я слышал прогноз погоды, все должно измениться завтра вечером, — я пожал плечами. — Так передали.

— Ну, поживем — увидим, — сказал отец, возвращаясь к первой странице, потом поднялся и проверил кэрри. Я еще раз кивнул, играя с концами завязки халата и небрежно посмотрел на газету. Отец нагнулся над плитой и понюхал смесь в кастрюле. Я не отрывал глаз от газеты.

Я посмотрел на отца, поднялся, подошел к стулу, на котором он сидел раньше, стал как будто я смотрел в дверной проем, но на самом деле мои глаза были скошены в газету. Внизу страницы, слева, был заголовок “ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЖАР В КОТТЕДЖЕ”. Незадолго до выхода номера в печать дом к югу от Инвернесса внезапно сгорел. Полиция проводит расследование.

Я вернулся на свое место за столом и сел на стул.

Мы съели кэрри и салат, я снова начал потеть. Я думал, что я ненормальный, когда однажды заметил, что после кэрри на следующее утро мои подмышки пахли специями, но с Джеми случилась такая же история, и теперь я чувствую себя получше. Кэрри я заедал бананом и йогуртом, но оно все равно было слишком острое, а отец, у которого к кэрри мазохистский подход, не доел почти половину своей порции.

6

Я продолжал сидеть в халате и смотрел в холле телевизор, когда зазвонил телефон. Я пошел было к двери, но услышал, как отец вышел из кабинета ответить на звонок, поэтому я остался у двери — слушать. Я мало что услышал, но затем застучали шаги по лестнице, и я бросился обратно к креслу, плюхнулся в него, положил голову на спинку, закрыл глаза и открыл рот. Отец открыл дверь.

— Франк, тебя.

— Хм? — медленно сказал я, приоткрывая глаза, посмотрел на телевизор, затем поднялся, слегка пошатываясь. Отец оставил дверь открытой и ушел в кабинет. Я подошел к телефону.

— Мм? Алло?

— Аллоу, это Френк? — сказал очень английский голос.

— Да, алло? — Озадаченно сказал я.

— Хе-хе, Франки, — закричал Эрик. — Я тут, в гуще лесов и по-прежнему ем горячих собак! Хо-хо! Как ты там, мой юный друг? Звезды пророчат удачу? Ты под каким знаком родился? Я забыл.

— Пса.

— Ого! Точно?

— Да. А ты? — спросил я, покорно следуя одному из старых ритуалов Эрика.

— Я — Рак! — крикнул он в ответ.

— Доброкачественный или злокачественный? — устало спросил я.

— Злокачественный! — крикнул Эрик. — У меня вши! — я отодвинул трубку от уха, а Эрик бушевал.

— Слушай, Эрик… — начал я.

— Как ты? Как дела? Какдела? Ты в порядке? Чтоподелываешь? Аты? Где сейчас твоя голова? Откуда ты родом? Боже, Франк, знаешь ли ты, почему “Вольво” свистят? Ну, я тоже не знаю, но какая разница? Что сказал Троцкий? “Мне нужен Сталин так же, как мне нужна дырка в голове” Ха-ха-ха-ха! Вообще-то мне не нравятся немецкие машины, у них фары расположены слишком близко друг к другу. Ты в порядке, Франки?

— Эрик…

— В постель, спать, возможно, мастурбировать. А, не гладь меня против шерсти! Хо-хо-хо!

— Эрик, — сказал я, посмотрев вокруг и вверх по лестнице, убедившись, что отца не было видно. — Ты заткнешься?