Не говоря больше ни слова, Реме начала торопливо подниматься к дому. У двери она оглянулась.

– Передайте капитану Бриду, что я лучше умру, чем хотя бы дотронусь до него, – крикнула она.

– Обязательно. Хорошая угроза от бессмертной, действенная, – проворчал Карререс.

Он неторопливо прошелся вдоль берега. Обнаружил небольшую, но глубокую речушку, вытекающую из озера, – по ней вполне могла пройти шлюпка, но берега так густо заросли кустарником, что Карререс едва не угодил ногой в прозрачную воду, не заметив ручья. Из любопытства он попытался пробиться вниз по течению и тут же пожалел: в зарослях жило столько мошки, что воздух звенел и дрожал от трепета миллионов крылышек. Отмахиваясь и продираясь через кусты, Карререс прошел с полмили и остановился.

Дальше идти не имело смысла: скорее всего, ручей впадал в реку побольше, а та – в море Пределов. Тело чесалось от пота и незаметных укусов; обычная жара джунглей сменилась совсем уж невыносимой духотой. Дымка, затягивавшая небо, быстро сгущалась в облака; донеся отдаленный рокот грома. Первые капли тяжело ударили по листьям, будто пристреливаясь; грохот все нарастал, и наконец ливень встал сплошной стеной, мгновенно скрыв за струями горы и озеро. Мгновенно промокнув, Карререс бросился было к ближайшему дереву с густой кроной, и тут же махнул рукой: прятаться уже не имело смысла. Смахивая заливающую глаза воду, он повернул обратно.

Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Быстро высыхающая на солнце одежда исходила паром, и несколько минут Карререс шел будто в маленьком облачке, зацепившемся за шляпу. Наконец впереди мелькнула гладь озера, и Карререс облегченно вздохнул. Ноги давно гудели от усталости, к тому же он был голоден – в ответ на долетевший запах дыма желудок нетерпеливо заурчал.

На берегу рядом с лагерем Карререс с удивлением обнаружил Ти-Жака, с кисточкой в руке склонившегося над тонкой доской. Рядом на камне стоял ящичек из лакированной жести, доверху наполненный разноцветными коробочками и пакетиками, склянка с маслом и измазанный красками обломок фанеры. Боцман не замечал никого и ничего, и лишь изредка вскидывал глаза, внимательно вглядываясь в окутанный сумерками утес. Из-под ноги Карререса выскочил камешек, со стуком покатился к воде. Ти-Жак вздрогнул и оглянулся.

– А, Барон, – недовольно буркнул он.

– Не знал, что ты рисуешь, – сказал Карререс.

– Не рисую, а малюю, – ощетинился боцман. – Не знал – и ладно.

– Я собираюсь завтра сходить на утес. Хочу посмотреть на источник вблизи, – миролюбиво ответил Карререс, намертво задавливая желание заглянуть Ти-Жаку через плечо. – Извини, что помешал.

– Хочется иногда прежние времена вспомнить, – объяснил Ти-Жак, слегка успокаиваясь. – Делать здесь нечего. Пока вы гуляли – я портрет девчонки нарисовал, миниатюру на раковине. Неплохо вышло.

– Можно взглянуть?

– Брид забрал, – вздохнул Ти-Жак. – И ладно, мне-то оно ни к чему, а кэпу в радость. Вернемся на «Безымянный» – заделаю в медальон, я уже придумал, как из двух монет… А, не важно, – оборвал сам себя Ти-Жак. – Шеннон говорит, ты ходил к Реме?

Карререс сдержанно кивнул. Распространяться о разговоре с хранительницей не хотелось.

– Ладно, я так спросил, – отмахнулся Ти-Жак и снова склонился над доской.

Поплескав водой в лицо, Карререс вернулся к пустому навесу, отыскал ящик с галетами, бросил сверху кусок солонины и довольно растянулся в гамаке. На озеро наползали сумерки. В траве зеленым огнем разгорались светляки; их было так много, что казалось, кто-то разбросал по земле светящиеся ожерелья. Пришел Ти-Жак; сгорбившись в три погибели у костра, он пытался поправить что-то в картине, схватил было призрачно светящуюся гнилушку вместо фонаря, но плюнул. Откуда-то из-за деревьев вышел Шеннон и принялся греметь котелком, готовя ужин. Уже совсем стемнело, когда до лагеря донесся сердитый голос капитана и резкие ответы Реме. Звук легко катился по водной глади; Карререс попытался прислушаться, но слов было не разобрать. Голоса становились все громче и вдруг стихли. Пауза была такой напряженной, что Шеннон тревожно заворочался в своем гамаке и приподнялся, ожидая неведомо чего.

Звук, резкий, как удар хлыста, разнесся над озером.

– Что это? – испуганно спросил Шеннон, и Ти-Жак тихо рассмеялся:

– Пощечина, мой друг.

Вскоре до них донесся треск кустов и приглушенная ругань. Брид ломился вдоль озера, явно не различая тропы. Наконец он выбрался на освещенный костром участок. Левая щека капитана горела багровым пламенем; лицо Брида было страшно.

– Рому! – прорычал он. Шеннон торопливо вывалился из гамака, подхватил кружку и бросился к бочонку. – Она еще пожалеет, – сказал капитан. – Она еще десять раз пожалеет, и очень скоро. Завтра же…

– Оставьте ее хоть на день в покое, – сказал Карререс.

Брид бешено взглянул на него и молча отвернулся.

Путь к утесу оказался намного сложнее, чем это ожидалось. Издалека казалось, что южная стена чаши, в которой лежало озеро, поросла густой мягкой травой, ближе к воде сменявшейся россыпью камней; кое-где вздымались деревья с густыми раскидистыми кронами. Но ровный, хоть и крутой склон обернулся нагромождением чудовищных валунов, слегка прикрытых ползучими растениями и мхом. Некоторые камни раскололись, и из щелей в рост человека несло холодом. Промежутки между валунами были затянуты поблескивающей на солнце паутиной; небольшие, одетые в рыжий мех пауки с темными крестами на спинах разбегались по мелким трещинкам, едва на них падала человеческая тень. Карререс аккуратно обходил заплетенные участки, чтобы не задеть кружевные сети: то ли интуиция, то ли обычная брезгливость не позволяли ему прикасаться к липким нитям. Он прыгал с камня на камень, протискиваясь иногда между глыбами, оскальзываясь на сочных стеблях, раздавленных сапогами. Солнце уже начинало припекать – Карререс вышел из лагеря поздно, рассчитывая добраться до скалы минут за двадцать, но вот уже целый час скакал по валунам, приближаясь к утесу по причудливой извилистой траектории. Вконец вспотев и умаявшись, он свернул к одному из деревьев, обещавшему тень и прохладу.

Гигантские корни обвивали валун, впиваясь в камень. Карререс уселся между ними, как в кресло, и достал трубку. Отсюда хорошо видно было озеро, домик Реме, лагерь. Рядом с навесом поднимался синеватый дымок – Шеннон готовил завтрак. На крыльце появилась Реме, подбежала к мосткам, напряженно посмотрела в сторону скрытой деревьями и изгибом берега пиратской стоянки. Ее фигурка казалась совсем маленькой. Выражение лица не разглядеть, но движения выдавали сомнение, неуверенность, раздражение. В конце концов Реме с бесшабашной злостью махнула рукой, одним движением сорвала платье и нырнула. Мгновением позже до Карререса донесся всплеск, а голова Реме уже появилась над поверхность воды. Хранительница поплыла, держась берега, – Карререс готов был поклясться, что она не выплывает на глубину лишь потому, что тогда ее могут заметить из-под навеса. Движения девушки были скованными и суетливыми; вскоре она вернулась к мосткам и, сутулясь, бросилась одеваться. Карререс вздохнул.