— Погляжу на этих поганцев снова, — сказал Лунин.

Перископ вынырнул наверх, и лицо командира прояснилось:

— Слава богу, они отвернули вправо…

Однако, после поворота подлодка «К-21» оказалась внутри гитлеровской эскадры. Как вспоминали очевидцы, Лунин при этом сказал:

— Попали мы, ребята, в самую середину собачьей свадьбы. «Тирпиц» стал еще ближе к нам… Моторы — на полный!

Но теперь — после поворота — под ударом носовых труб «К-21» оказался «Адмирал Шеер».

«Тирпиц» попадал под удар только кормовых аппаратов.

— А все-таки я тебя атакую! — страстно воскликнул Лунин, и, в азарте сорвав с себя «шапку-невидимку», он шмякнул ее себе под ноги…

Подводный крейсер, тихо гудя моторами, скользил длинным корпусом на глубине, сближаясь с флагманом Гитлера.

Нужно быстрое решение, и оно было найдено:

— Носовым — отбой… Кормовые — товсь!

Там — в корме — не шесть торпед.

Там — только четыре.

Но выбирать уже поздно.

Надо стрелять немедля.

«Сразу село напряжение сети освещения. Лампочки светились красноватым светом, завибрировало ограждение рубки и палубная надстройка», — так вспоминал В. Ю. Браман об этом моменте, когда подводный крейсер разворачивался для стрельбы из кормовых труб…

— Залп четырьмя… с интервалом в четыре секунды…

Дистанция до «Тирпица» была 17 кабельтовых.

Часы в рубках показывали 18.01…

Четырежды крейсер пружинисто качнуло на залпах:

— …первая-вышла!

— …вторая — вышла!

— …третья — вышла!

— четвертая — вышла!

Турбонасосы тут же подавали воду в цистерны, чтобы возместить на лодке утраченную тяжесть торпедного веса.

Лунин посмотрел на своих товарищей. Тронул себя за бороду, отросшую за время похода, и скомандовал резко:

— Ныряй!

Спокойно, не понимая тревог человеческой жизни, стучал секундомер. Его дело простое — отсчитывать краткие мгновения тех великих дел, которые творятся людьми… Минута, вторая, и теперь на «К-21» все стали волноваться.

Лукьянов сказал:

— Мимо… Ох, боже ты мой, неужели же мимо?

Подводный крейсер на полных оборотах уходил прочь.

Прошло 2 минуты и 15 секунд, когда рвануло первый раз.

Рвануло еще… Лукьянов в счастье закрыл лицо руками.

Лунин чего-то еще ждал, посматривая на своего акустика.

Сметанин же смотрел на своего командира.

— Шум удаляется, — сказал он между прочим.

И вдруг море загудело от продолжительного взрыва.

— Включи опять! — крикнул Лунин штурману, и тот мгновенно включил секундомер.

Гул взрыва (а точнее — серия взрывов) продолжался целых двадцать секунд…

Это было даже не совсем понятно на лодке.

Затем последовали еще два отдельных взрыва. «Особенно хорошо они были слышны электрикам, находившимся в аккумуляторных „ямах“, где не было посторонних источников шума…»

В 19.09 подлодка всплыла. Океан был пустынен.

«Русским морякам (по словам адмирала Макарова), лучше всего удаются предприятия невыполнимые…»

Через три дня хроника ТАСС сделала важное сообщение:

«В Баренцевом море одна из наших подводных лодок атаковала новейший немецкий линкор „Тирпиц“, попала в него двумя торпедами и нанесла линкору серьезные повреждения»

Авиаразведка Северного флота засекла «Тирпица» спустя сутки после лунинской атаки. Под сильным конвоем, таясь под тенью норвежского берега, «Тирпиц» уходил… Он уходил совсем не в том направлении, в каком его ждали англичане, выставившие против него свои линейные силы. Отнюдь, курс «Тирпица» не был и тем курсом, на котором он мог бы столкнуться с караваном PQ-17… Подозрительно малой была и скорость, с какой передвигался флагман гитлеровского флота!

Британский атташе контр-адмирал Фишер навестил Головко:

— Имею хорошую новость для вас я для вашего флота.

— Что-либо о караване PQ-17?

— Нет. Наша разведка установила, что немцы поставили «Тирпица» на ремонт.

А это наверняка прямой результат атаки вашего доблестного офицера Лунина.

— Могу дополнить, — отвечал Головко. — Атака Лунина поразила линкор в его уязвимые места, ибо, как свидетельствует наша авиаразведка, «Тирпиц» уже не бегает, он едва тащится…

* * *

Обратив внимание на это сообщение ТАСС, гитлеровская разведка докопалась, что отец Н. А. Лунина, старый, слесарь-кораблестроитель, находится на территории оккупированного Ростова-на-Дону. Отец подводника — в расплату за «Тирпица» — был публично повешен гестаповцами на городской площади.

Накануне прихода в базу Лунин обратился к команде:

— Сейчас, конечно, на нашего брата навалятся корреспонденты. Я со всей строгостью предупреждаю — отмалчивайтесь! В наших же интересах, чтобы в печать не просочилась ни одна из деталей нашей подводной тактики. А то, помните, как один чудак напортачил в газете: «Уклоняясь от бомб противника, героические подводники смело нырнули на такую глубину, при которой бомбы безобидно рвались над их головой». Нам не легче оттого, что в редакции кого-то взгрели по шее. Немцы тоже газеты читают, и теперь их бомбы над головою у нас не рвутся… Все ясно, ребята?

— Ясно, — дружно ответила команда.

А в 2 часа дня 9 июля «К-21» уже подходила к причалам базы. Ее встретили здесь Головко и команды других подлодок. На пирсах блеснули медные тарелки оркестра. Завхоз Подплава держал под мышками двух румяных поросят, перевязанных ленточками (по традиции Северного флота победителям-подводникам обязательно полагался поросенок для застолья; две победы — два поросенка; три — так три поросенка!). Лунин издали показал завхозу палец.

— Наш только один! — крикнул он с мостика.

— Один-то один, — отозвался завхоз, — да ведь гитлеровский флагман «Тирпиц» целого свинарника стоит…

Ошвартовались, оглушенные оркестром и визгом поросят.

— А никудышная у тебя борода, — сказал Лунину командир бригады. — Скоси ты ее сразу, Коля…

Здесь они узнали, что «Тирпица» и его эскадру, оказывается, встретила и английская подлодка «Аншейки», но ее командир Уэстмаккот от атаки уклонился. По традиции британского флота, «атака — частное дело командира».

Частное всегда и останется только частным. Спорить тут не приходится: в каждой избушке свои игрушки… «К-21» посетили офицеры с подлодки «Трайдент», не скрывавшие давнего интереса к советским «катюшам».