— Еще раз благодарю, — пробормотал он.

— Вы хотели искренности. — Он даже представить не мог, каких трудов ей стоила эта речь. Желание просто обнять его было почти непреодолимым. — И еще одно, последнее…

— Только одно? — саркастически вставил он, но она не обратила внимания.

— Придется от многого отказаться, чтобы выйти за вас замуж.

— Ну, — оживился он. — Возможно, и не придется. Я думаю об этом. Можно устроить так, что все будет по-старому.

— Даже планы поехать за границу? — Этого Трой хотела больше всего.

— За границу? Вот это для меня новость. — Он нахмурился. — Куда именно?

— В какую-нибудь развивающуюся страну. В Центральную Африку, например, или в Пакистан.

— Да, пожалуй, это все осложняет. — Он выглядел настолько озадаченным, что она засомневалась. В конце концов, Трой могла и передумать.

— Пожалуйста, забудьте об этом. Я не знаю. Я не уверена. Я правда ни в чем не уверена…

Глаза, неотрывно следившие за ней, смягчились, в них промелькнуло понимание.

— Не извиняйтесь. Правда еще никому не повредила. Но мне стоит попытаться. Как по-вашему, у меня еще есть шанс?

— О да! — Это вырвалось у нее так страстно, что она испугалась, не выдала ли она невольно себя. — Побольше времени и поменьше давления, и вы обязательно победите, я уверена.

— Я рад, что хотя бы один из нас в этом уверен.

Она решила, что ободрение не дошло до него, таким он выглядел сникшим. Затем он рассмеялся и, покачивая головой, произнес:

— Хорошо, доктор. Побольше времени и поменьше давления, я учту.

Они вернулись в дом и созвали детей — пора было возвращаться. Ангус снова был спокоен. Было по-прежнему ясно, когда они ехали через лощину; на проволочной ограде мотались клочки овечьей шерсти.

— Видите шерсть? — спросил Грэм.

— Это значит, что погода будет хорошей. Овцы ушли наверх совсем недавно. Они чувствуют приближение ненастья и ни за что не стали бы подниматься, будь это не так, — пояснил Ангус.

— Ох, пап, я как раз собирался все объяснить, — обиженно воскликнул Грэм. — Ты мне слова не даешь сказать!

День угасал. Цвета менялись. Горы стали зеленоватыми, вересковую равнину оживляли золотые отблески заходившего солнца. Ангус молчал, и Мэгги осмелилась спросить почему.

— Мне не велено. Разве вы не слышали, что сказал Грэм? — улыбнулся он.

Ему, похоже, и не хотелось говорить. Машина мчалась сквозь тьму, дети дремали, ее голова тоже клонилась, на короткие мгновения засыпала и она.

Стоя у Сигнальной Скалы, дочь Дункана Кэмпбелла поняла, что не предаст Ангуса. Это был момент истины. Сейчас она понимала еще одну вещь. Она знала, что Ангус Макаллан относится к ней почти небрежно. Она знала, что пути у них совсем разные. Но скрывать от себя самой правду и дальше было невозможно.

Она любила этого человека. Наперекор логике, отчаянно и совершенно безнадежно.

За завтраком на следующее утро Келли объявила, что собирается на концерт в школе Грэма. Когда Мэгги сказала, что не пустит ее, Келли возмутилась. Грэм будет солировать, и он пригласил ее. Она пойдет с Ангусом.

— Это мы еще посмотрим, — скептически заметила Мэгги. — И не с «Ангусом», Келли. Ты прекрасно знаешь, что должна называть его мистер Макаллан.

Но решение приняли они, а не она — к величайшему удовлетворению Келли. Грэм, придя на урок верховой езды, передал записку от отца, которая подтверждала договоренность. Ангус выражал надежду, что Мэгги согласится, и просил Келли быть готовой к половине седьмого.

— Боюсь, завтра урок пропадет, — добавил Грэм. — У нас костюмированная репетиция. Так что я должен уже сегодня сказать отцу, придет ли Келли.

В его голосе, как ни странно, слышалась почти мольба. Эта неравная дружба процветала, несмотря ни на что. Мэгги была тронута, и — она завидовала.

Дав согласие, она завидовала еще сорок восемь часов. И презирала себя за это. Мэгги стыдилась своих чувств, но скрыть их ей не удалось. Несколько раз она ловила на себе взгляд Роба, а как-то он даже спросил, что с ней творится. Чем-то его лукавое лицо напоминало ей отца, но Дункан Кэмпбелл был красивее.

— Думы о будущем, — неопределенно ответила она. — Иногда они просто давят.

— Да ну? — поинтересовался Роб без тени сочувствия. — А я думал, вы помирать собрались. — Он по-прежнему полагал, что надо быть сумасшедшей, чтобы уехать из Стрэтайра.

«Не такой уж и сумасшедшей», — думала Мэгги. С первого момента встречи с Дереком в аэропорту она почувствовала, что он изменился, но до последнего времени верила, что все пойдет по-старому, когда они поженятся. Теперь же ею овладело глубокое безразличие. Хоть это было глупо и чересчур романтично, но она знала, что никогда не забудет «незнакомца» в той людной гостиной. По крайней мере, не забудет совсем.

Остаться здесь после того, как Ангус и Трой поженятся, — тоже не выход. Сможет ли она это вынести — даже ради Келли?

В шесть часов она привела Келли в «Крошечный домик» переодеться.

— Мне так жаль, что тебя там не будет, — внезапно сказала девочка. Она стояла одной ногой на табуретке, так как Мэгги протирала ей туфельки. — Я запомню все-все и потом расскажу тебе.

— Обязательно. — Мэгги услышала, как открылась дверь, которую она не заперла, и чьи-то шаги. — Кто там?

— Человек, который зашел поужинать, — раздался голос Дерека. — Докладываю: к Торжественному Открыванию Консервов готов.

Мэгги боялась этой встречи, поэтому неудивительно, что она почти разозлилась.

— Тебе следовало бы позвонить, — сухо заметила она.

— Не беспокойся насчет ужина. Можно поехать и в город. — Его взгляд остановился на синем пальтишке Келли с белым воротником. — Похоже, у леди сегодня выход? Да? Нет?

Дерек невероятно переменился за последнее время. Раньше он никогда не шутил так, никогда не говорил быстро. Это ему не шло. Или она опять несправедлива к нему?

У двери она проверила, есть ли у Келли чистые носовые платки, и напомнила, чтобы она не забыла поблагодарить хозяев.

— И не беги, а то явишься туда вся растрепанная. — Она проводила глазами Келли, мелькавшую белыми носочками.

Так. Теперь придется вернуться к Дереку.

— Что нового? — поинтересовался он легким тоном.

— Много чего, но вряд ли это тебя интересует. — Она мельком упомянула о событиях в конюшне, об успехах Грэма с Кримом Крекером, о том, что Роб пытается отучить Кинкардина от его мерзких привычек…

— Ты права. Это меня не интересует, — прервал ее Дерек. — Меня интересует фирма «Макаллан».