6. В 1933 г. (или 1934 г.), по поводу ряда отдельных случаев взыскания высоких налогов (подоходного и культсбора) с единоличников – германских граждан я составил обширную сводку соответствующего законодательства не только СССР, но и отдельных союзных республик (в частности, Украины) об обложении и взыскании налогов с единоличников-земледельцев. Это заключение было затем дополнено мною по издании новых постановлений 1934 г. Оно содержало указание на всю доступную мне практику по этому вопросу органов НКФ[213]. Это было необходимо ввиду того, что по договору 12.10.1925 г. критерием для определения допустимого по отношению к германским гражданам обложения является обложение граждан СССР. Материалы я брал из изданий всех отдельных союзных республик, имеющихся в Ленинской библиотеке.

7. В мае 1936 г. мною было составлено и представлено в Консульский отдел, а затем передано сов[етнику] посольства] Гильгеру заключение о значении постановления 28.2.1936 г. и баланса эмиссионного отдела Госбанка на 1.4.1936 г. (опубл. в номере 14 апреля 1936 г. «Экономич. Жизни») об изменении интервалютарного курса рубля – признания рубля равным 3 франц. франкам того времени. Я изложил юридическую сущность этого постановления по официальным источникам. Затем, уже от себя и на основании общих соображений, я указал, что эта мера хотя и не представляется девальвацией в техническом смысле термина, практически приводит к девальвации, т. к. со[хранить] на будущее время двойственную золотую основу валюты – для интервалютарных отношений и для внутреннего обращения – невозможно. Поэтому я полагал, что со временем, когда правительство сочтет момент наиболее к тому удобным, оно само декларирует соответственную общую девальвацию рубля. Мое отступление от официальной точки зрения на этот вопрос я считаю теперь неправильным и во всяком случае не подлежащим сообщению Германскому Консульству, потому что случайно услышал, что советской прессе было дано указание не касаться временно этого вопроса.

Других общего характера докладов я Консульскому отделу Германского посольства не представлял.

Число заключений по делам отдельных германских граждан, данных мною Консульскому отделу с 1.1.1935 г., возросло после того, как мне было сообщено сов. пос. Гильгером, что со стороны НКВД нет возражений против обслуживания мною Консульского отдела. Этим сообщением, наряду с давним личным знакомством с Гильгером, которого я знал как не фашиста, а даже соц. – демократа (с его же слов), объясняется, что я совершил непростительную ошибку, продолжая работу для Консульского отдела и после 1934 г., начатую в эпоху нормальных отношений между СССР и Германией. В этом смысле я признаю себя виновным.

2.12.1936.

А. Вормс

л. д. 13—16

Протокол допроса Вормс А.Э.

от 16 декабря 1936 г.

Вопрос: В своем заявлении от 21 ноября с. г. Вы подтвердили, что с 1926 г. по день ареста Вы передавали Германскому посольству разведывательные сведения по различным вопросам советского хозяйства. Перечислите эти сведения?

Ответ: Мне трудно вспомнить и перечислить всю сумму сведений, переданных мною германскому посольству на протяжении десяти лет, но я припоминаю наиболее крупные и серьезные следующие сведения:

1) В 1927 году мною был передан доклад об оплате иностранного оборудования в червонной валюте, о нецелесообразности такой оплаты для иностранных фирм ввиду неизбежных осложнений, которые возникнут при этом.

2) В 1927 или 1928 году был мною передан доклад о неблагоприятной перспективе в деле развития Германских концессионных предприятий.

3) В 1933 г. или 34 г. я передал доклад, в виде обширной сводки, об обложении налогами единоличного хозяйства в СССР.

4) В мае 1936 г. я составил и передал германскому посольству доклад об эмиссионном балансе Госбанка, об изменении курса рубля и о влиянии этого изменения на советскую валюту.

Вопрос: Назовите тех лиц, которые снабдили Вас для Вашей разведывательной работы сведениями, документами?

Ответ: Все сведения, которые мною передавались германскому посольству, были мною составлены на основании: а) анализа цифровых данных, опубликованных в различных советских журналах, книгах, бюллетенях, б) на основании моих специальных знаний советской экономики, и я других лиц для сбора необходимой мне информации не привлекал.

Вопрос: Это неправда. Германское посольство могло и имело все возможности к этому и без Вашей помощи получать все те сведения, которые опубликовываются в советской печати. В передаваемых Вами докладных записках о советском хозяйстве Вы использовали и секретные сведения, которые собирались Вами через посредство других лиц. Следствие требует от Вас искренних показаний?

Ответ: Я признаю, что при докладах о советском хозяйстве, которые я передавал германскому посольству, содержали[сь] комментарии и пояснения к опубликованным в советской печати цифровым данным, причем в этих комментариях и пояснениях приводились сведения, которые не подлежали оригин. оглашению в советской прессе. Эти прост. сведения я получал от различных лиц, работающих в государственных хозяйственных и финансовых учреждениях в связи с моей работой в концессиях. Мне трудно вспомнить и перечислить этих лиц, т. к. эти сведения собирались мне разными лицами во время моих случайных посещений того или иного учреждения, во время обмена мнениями по тому или иному вопросу, меня интересующему. Специальных знакомств и расспросов для сбора необходимых мне сведений я никогда не производил.

Вопрос: Кроме сведений о советском хозяйстве, какую политическую информацию Вы передавали Германскому посольству?

Ответ: Никакой политической информации я германскому посольству не передавал.

Вопрос: Может быть, Вы припомните характер Вашей информации германского посольства во время Шахтинского процесса?

Ответ: Я признаю, что во время Шахтинского процесса, на котором я выступал в качестве защитника обвиняемых во вредительстве германских подданных[214], я передавал представителю Германского посольства Шлипп информацию, которая выходила за рамки моей деятельности как защитника, но я считал тогда, что имел право так поступать, поскольку Шлиппу было поручено Германским посольством наблюдение за защитой этих германских подданных, причем эти сведения не носили секретного характера.

Вопрос: Это неверно. Следствию известно, что Вы во время Шахтинского процесса передавали представителю германского посольства Шлипп секретные сведения политического характера, которые Вы собирали, пользуясь своим правом защитника.

Ответ: Мне трудно вспомнить, т. к. это происходило в 1928 г., содержание моей информации по Шахтинскому процессу, которую я передавал представителю Германского посольства Шлипп.

Вопрос: Какие конкретные задания получали Вы от представителей Германского посольства в области политической информации?

Ответ: В одной из моих бесед летом 1936 г. с сотрудником германского посольства Вельк, последний предложил мне сообщить ему следующие сведения: являются ли троцкисты в СССР действительно серьезной базой, имеющей широкое распространение в СССР, и представляют ли они реальную силу, способную] бороться против существующего в СССР правительства.

Вопрос: Что Вами было сделано во исполнение этого задания?

Ответ: Несмотря на то что этот вопрос был предложен мне в настойчивой форме и дважды повторен, и что из характера его постановки я понял особый, точнее сказать, повышенный, интерес германского посольства к этим сведениям – я