— Да не может того быть! — вскричал псевдогасконец. — Да разве можно поверить, что какие-то презренные гвардейцы кардинала смеют становиться на пути королевских мушкетеров?!

— Увы, д'Артаньян, но это именно так, хотите вы в это верить или нет…

— Да как же вы могли допустить подобное, господа?! — пуще прежнего возмутился разведчик, вскочив на ноги и с ужасом глядя на мушкетеров.

Атос лишь пожал плечами, Арамис отвернулся к окну, тоскливо посасывая вино, а Портос уныло повесил голову, также, видимо, не имея ответа на суровый и прямой вопрос молодого гасконца.

— Увы, д'Артаньян! — Коренной парижанин, осушив свой бокал и отставив его, горестно вздохнул. — Такова воля Божья! Очевидно, кардинал Ришелье находится в лучших отношениях с Всевышним, который помогает его приспешникам творить беззакония, отбирая у нас последний заработок.

— Точно, Арамис! — поддержал его чернокожий мушкетер. — Другого объяснения лично я не вижу…

— А я вижу! — возразил, пожав плечами, д'Артаньян. — Просто вас было мало и гвардейцы кардинала брали над вами верх! Но теперь-то нас четверо! И мы поведем с ними борьбу не на жизнь, не на смерть, а на бабки!

— Друг мой, — Атос улыбнулся, — я чувствую, что с вами мы действительно одолеем всех врагов!

— Только так, Атос! Только так! Ну не верю я, что Господь может благоволить приспешникам Ришелье больше, нежели мушкетерам короля!

— Молодец, гасконец! — воскликнул негр. — Держись нас! С мушкетерами не пропадешь…

— Да я и сам не теряю надежды примерить однажды лазоревый плащ, Портос! Может быть, вы замолвите за меня словечко перед де Тревилем? — Стараясь не тешить себя преждевременными надеждами, разведчик тем не менее пробежал взглядом по лицам своих новых друзей. В конце-то концов, чем черт не шутит! А ну как господин капитан сочтет рекомендацию троих своих подчиненных веским доводом хотя бы для… снижения суммы…

— Обязательно замолвим, землячок! — заверил его Портос. — Как же мы за такого славного землячка да слова не замолвим?! Вот прямо сейчас пойдем и замолвим!

— Прямо сейчас? — удивился д'Артаньян.

— А почему бы и нет? — спросил Атос. — В любом случае нам следует доложить капитану об этой стычке. И сделать это надо не откладывая. А не то это сделает кто-нибудь другой…

— В чьем изложении вся эта история приобретет совершенно иные подробности, которые могут выставить нас в самом невыгодном свете! — подхватил Арамис. — Да, идти нужно прямо сейчас.

— Здорово! — Псевдогасконец даже не пытался скрыть восторг. — А мне нужно забрать свою лошадь с конюшни господина де Тревиля. Я оставил ее там утром, перед аудиенцией.

— Скажите, д'Артаньян, а где вы остановились? — поинтересовался Атос.

— Остановился? То есть где я намерен жить? — уточнил лазутчик.

Он понимал, что вопрос задан без всякого подвоха, но все равно смешался. Первый день, проведенный им в столице вражеского государства, был так насыщен событиями, что времени подумать о ночлеге просто не представилось.

— На первых порах я намеревался отыскать недорогую гостиницу, а уж потом…

Атос покачал головой:

— Гостиница это в любом случае дорого. Если у вас нет лишних денег, а их у вас, судя по всему, нет, лучше подыскать квартиру или на худой конец комнату. А сегодня… — он помедлил, — сегодня вас мог бы приютить Арамис, у него прекрасный дом…

— Да зачем нам Арамис! — вмешался чернокожий гигант. — Зачем нам Арамис с его домом, когда у нас есть каналья Бонасье!

— Точно! — воскликнул коренной парижанин, как показалось псевдогасконцу, без малейшего энтузиазма воспринявший инициативу Атоса относительно его прекрасного дома. — Каналья Бонасье — вот кто нам нужен.

— А кто такой этот Бонасье? — насторожился д'Артаньян, не очень-то вдохновленный характеристикой, данной тому мушкетерами.

— Да есть тут один галантерейщик, — ответил арап. — У него дом и лавка на улице Могильщиков.

— А почему он каналья?

— А кто он еще-то?! Каналья и есть! — фыркнул Портос. — Вообще-то крышу ему держим не мы сами, — пояснил он, — а четверо парней из нашей роты, ну вы с ними еще познакомитесь. Так вот они не перестают на него жаловаться! Имеет огромный дом, дела у него идут в гору, а за охрану платить ни в какую не желает! То есть платить-то он платит, но с такими задержками! То весна ему мешает, то осень; то дождь, то снег; то новые налоги, то старые долги…

— То жена, то любовница! — закончил за него Арамис. — Словом, изворачивается как может, злостный неплательщик. Ребята говорили, опять за три месяца задолжал и никак они из него этот должок вытрясти не могут.

— А при чем тут я? — не понял д'Артаньян.

— А при том, что у него имеется пара комнат под сдачу, — сказал Атос- Если они сейчас свободны, мы могли бы договориться с нашими приятелями-мушкетерами и перекупить у них должок Бонасье. И вы, д'Артаньян, на целых три месяца могли бы забыть про жилищный вопрос. Да, пожалуй, это лучший вариант из всех имеющихся.

— О спасибо, друзья! — воскликнул разведчик.

Атос улыбнулся:

— Не торопитесь! Сначала надо одолеть проклятого галантерейщика. А это может оказаться потруднее, чем победить гвардейцев его высокопреосвященства, а уж потом… — Он распечатал последнюю бутылку и расплескал пурпурное вино по бокалам.

Д'Артаньян поднял свой бокал и поднялся сам.

— За победу! — сказал юноша, обведя мушкетеров взглядом. Потом он поднял свой взор над их головами, над таверной «Серебряная фляжка», над этим неприглядным и страшным Парижем, над всей этой ужасной, агрессивной Францией и прибавил: — За нашу Победу!

— Счастливо, гасконец! — Портос взмахнул на прощание шляпой и скрылся за поворотом.

Его лошадь продублировала жест хозяина взмахом черного хвоста, и улица опустела.

Д'Артаньян улыбнулся и, отойдя от окна, сел за стол. Ему вдруг пришло в голову, что впервые с момента отбытия из Суздаля у него появился свой угол. Место, где можно закрыться от всех и спокойно подумать, не опасаясь быть увиденным. И все благодаря его друзьям-мушкетерам!

Нет, решительно этот день никак нельзя считать неудачным! Даже несмотря на минорную беседу с капитаном де Тревилем, первый день, проведенный в Париже, смело можно признать состоявшимся.

Псевдогасконец чувствовал себя порядком утомленным хороводом событий, закруживших его по пыльным брусчатым парижским мостовым. Ему казалось, что с того момента, когда он сидел в трактире «Дракон и герцог», прошел не один день, а как минимум неделя, вместившая в себя и аудиенцию у капитана королевских мушкетеров, и ссору с Атосом, Портосом и Арамисом, и жаркую схватку у монастыря Дешо, и пирушку в «Серебряной фляжке», и много чего другого…