В семье Виктора Александровича нам передали копии писем, пришедших из Соединенных Штатов. Писем сохранилось немного — не будем забывать, что со дней их написания прошло более семидесяти лет, что многое погибло во время войны, блокады, эвакуации. Зато личные эти послания теперь уже превратились в исторические документы — тем более что ни их отправителя, ни их получателей давно уже нет на свете.

Часть из этих писем уже опубликована в книге «Право на бессмертие» и в газетах, но есть и такие, что остались обойдены вниманием писателей и журналистов. Почему? Пожалуй, читатель догадается сам.

Вот, например, письмо, написанное, как мы понимаем, в канун наступающего 1940 года — 14 декабря 1939-го. К сожалению, не на всех письмах есть даты — к тому же и не везде даже указан год, нередко Виктор ограничивался числом и месяцем. Чему удивляться? Это же писалось для родных, которые сами всё поймут. Но, как оказалось, — писалось для истории.

Итак, одно из сохранившихся и ранее не публиковавшихся писем:

«С новым годом! С новым счастьем! С новыми надеждами!

Здравствуйте, дорогие!

Хотя я имею больше права назвать другим именем. Как это понять — до сих пор я от Вас не имею ни одного письма?! Аня уже приготовила тысячу причин об’яснить, почему это произошло и, конечно, во всем виноват Максим Борисович (очевидно, имеется в виду московский «куратор», который помогал находившимся в Ленинграде родственникам разведчика. — А. Б.), не пытайся, он абсолютно ни в чем не виноват, а виновата уважаемая Анна Александровна. Ты звонила к Максиму? — Да! Он тебя предупредил? Да! Следовательно, надо было отправить. Отправить независимо от того, когда письмо уйдет от него, ни тебя, ни кого другого это не касается — не ваше дело! Он делает преступление, если сообщает о сроках. Предположите, что я в М. Захотели написать — сели и написали, а что дальше, вас не касается. Запомните это, и делайте, как я говорю. Хорошо, что еще Соня написала мне несколько строк, и я знаю, как обстоит дело с тем, что меня страшно беспокоило. Во-первых, Таточкина успеваемость, во-вторых, ваше здоровье, в-третьих, комнатный вопрос. Татку поздравляю, крепко, крепко целую и желаю (требую), чтобы она и впредь продолжала так же заниматься. Аню за Таточкину успеваемость благодарю. При соответствующих обстоятельствах проявлю свою благодарность в более активной форме. Рад за ваше благополучное здравие. Хотя в душе таится мысль, что Соня не все написала. Здорова ли мама? Как она себя чувствует? Дорогая мамочка, благодарю тебя за хлопоты о Таточке. Независимо от того, как вы разместились, часть забот о Таточке принадлежит тебе, и никто не вправе тебя их лишать.

Искренне доволен, что наконец-таки вы получили возможность жить по-человечески…»

Ну и достаточно! Всё письмо — это сугубо личные моменты. Виктор раскрывается здесь как любящий сын, заботливый отец и вообще — замечательный семьянин, который сильно тоскует по своим близким… А то, что, очевидно, за полгода он не получил от них ни одного письма — ну, это, как говорил известный персонаж, «дело житейское», мы уже объясняли, что сесть за написание письма порой было не так-то и просто. И вообще, не стоит оценивать те далекие события с позиции нашего знания. Это же нам сегодня столько известно про Виктора Лягина и про его семью — и то, что он выполнял сложнейшую разведывательную миссию на далеком Американском континенте, и то, что ему было суждено никогда больше не увидеть столь любимых им людей, и то, что ему вскоре придется возглавить антифашистское подполье и погибнуть героем, — что просто в голове не укладывается, как к ТАКОМУ человеку можно было относиться без пиетета и вообще, чуть ли не позабыть про ТАКОГО человека! Но ведь тогда последующих событий никто и предположить не мог! Ну, сейчас уехал, потом вернется — и всё, казалось, будет по-прежнему… Так что не станем никого осуждать, а давайте лучше будем думать о своих собственных родственниках — кто знает, что кого ждет впереди? Да и вообще, чем больше мы заботимся об окружающих, тем лучше им живется, кем бы они при этом ни были — замечательными, известными людьми или самыми простыми гражданами…

Впрочем, по дальнейшей переписке можно понять, что реприманд, сделанный Виктором в приведенном нами письме, подействовал и более никаких сбоев не было. Ну, почти — так вернее будет, потому что Лягину пришлось фыркнуть еще разочек — в письме от 25 января 1940 года. Это письмо также публикуется впервые:

«Здравствуйте, дорогие.

Получил Ваши письма (первые) и рассердился: никто из Вас чужому человеку не писал так сухо и формально, как мне. Мамино письмо я даже не знаю как понимать, что это значит “Спасибо за всё”? Из пятистрокового письма трудно понять — упрек это или действительно мама за что-то меня благодарит?!

Аня жалеет бумагу. Исписала полстранички со всех концов, но, конечно, не могла написать всего и подробно. Помню, в Москву она мне присылала более обстоятельные письма.

О Лене я уже не говорю.

Живем хорошо. Живы-здоровы.

Целую, Витя».

Можно только предполагать, с каким нетерпением и волнением ждал Виктор писем из дома — а тут приходят пять строчек, пол-листа… Ну и получите тогда, дорогие родственнички, ровно четыре слова про всё наше житье!

Неудивительно, что авторы публикаций о Герое Советского Союза Лягине предпочитали цитировать другие письма. Например, вот такое, написанное 12 декабря 1939 года — то есть в то же самое время, когда писалось «ругательное» письмо, — но с пониманием, что дочка получит его где-то в январе 1940-го:

«Дорогая моя Таточка!

Поздравляю тебя с тремя праздниками — с Новым годом, днем твоего рождения (как мы помним, 21 декабря. — А. Б.) и успешным окончанием учебной четверти. Я знаю, мое солнышко, что это поздравление запоздает: день твоего рождения уже прошел, Новый год начался, а о прошлой учебной четверти ты наверняка успела забыть… Что поделаешь, дорогая, мне и Зине надо работать здесь — далеко от Ленинграда. Тебе, конечно, хотелось бы праздновать вместе с нами, да и мы были бы счастливы увидеть тебя снова, крепко расцеловать и удивить каким-нибудь особенным подарком. Потерпи немного, наша девочка, придет время, и мы опять будем вместе. Не скучай, но и не забывай нас. Веселись, больше смейся и проказничай. Пиши нам сама — не надо, чтобы кто-нибудь тебе подсказывал. Будь, котик, со мной откровенна и пиши обо всем, что только захочешь…

В день твоего рождения мы соберемся нашей небольшой компанией и выпьем за твое здоровье, за здоровье бабушки и тети Ани. А я обязательно вспомню нашу дорогую мамочку Олю. Мне очень хочется, чтобы ты была такой же доброй и трудолюбивой, как была она. Я надеюсь, котик, что ты тоже вспомнишь ее в эти дни. Не надо грустить, но помнить мамочку надо всегда. Когда-то и мы с ней праздновали твои дни рождения. Я еще был студентом, получал мало денег и, конечно, не мог сделать эти праздники такими хорошими, как нам хотелось. Но сейчас всё иначе. Наша мамочка помогала мне учиться, и я стал неплохим инженером. Поэтому всем, что мы сейчас имеем, мы обязаны и ей… К тому времени, когда я вернусь домой, ты уже будешь совсем большой девочкой, и я тебе много-много расскажу о маме…