в хорошую погоду на балконе, а если день выдавался холодный или дождливый, то в комнате. Он клал ложки и нож на строго определенные места, свертывал по всем правилам бумажную салфетку и наливал воду в стакан, хотя почти никогда к ней не притрагивался. Проделав все это, Спенсер шел на кухню и готовил себе обычный воскресный завтрак: два яйца всмятку, два ломтика хлеба, поджаренного в масле, большой стакан апельсинового сока и две чашки кофе. За завтраком он начинал читать газеты. Вначале Спенсер обычно просматривал сообщения о бейсболе и футболе, если на первой странице не оказывалось какой-нибудь сенсационной информации, которой нельзя было пренебречь. Затем он читал театральную страницу, а потом без всякого разбора — все другое, приберегая на сладкое свои любимые комиксы: «Блонди», «Лил Абнер» и «Дик Трэйси». Закончив завтрак, он убирал со стола, уносил посуду в кухню и, слегка ополоснув ее, оставлял в раковине, а сам возвращался в гостиную дочитывать газеты.

Из всех обязанностей, лежавших на нем по воскресеньям, когда Эмма не приходила, Спенсер не любил только уборки постели и обычно ее не убирал, если не ждал гостей, которым могло прийти в голову осмотреть его квартиру.

В воскресенье, кроме того, Спенсер сидел у телевизора. В остальные дни недели он редко его включал, но по воскресеньям приемник работал у него почти с самого утра, когда передавали спортивные новости и последние известия, и до позднего вечера или до тех пор, пока Спенсер куда-нибудь не уходил.

Это воскресенье было пасмурным и дождливым. Спенсер позавтракал. Шел только десятый час — слишком рано, чтобы звонить Марку Хелриджу в Коннектикут. Он стал просматривать «Геральд трибюн». На пятой странице под заголовком «Сенатор нападает на нью-йоркского адвоката» была помещена следующая заметка:

«Вашингтон, 21 июля (Юнайтед Пресс). Сенатор Аарон Куп заявил о своем все растущем беспокойстве по поводу систематически усиливающегося влияния коммунистов и их пособников на частную и общественную жизнь Соединенных Штатов. В качестве примера он указал на видного нью-йоркского адвоката, известного своими левыми взглядами, которому прочат важный судебный пост в штате Нью-Йорк. Сенатор, несомненно, имел в виду статью, опубликованную в пятницу одной из ведущих нью-йоркских газет и заклеймившую этого адвоката — он приобрел широкую известность защитой покойного Гордона Беквуда — как человека, сочувствующего красным. Гордон Беквуд, в свое время работавший экспертом государственного департамента по ближневосточным делам, был обвинен в том, что является советским агентом. Он покончил жизнь самоубийством в конце февраля сего года, в то время как назначенная сенатом комиссия расследовала его деятельность. Виновность Беквуда не была доказана».

Спенсер взял другие газеты. «Таймс» поместила то же сообщение Юнайтед Пресс, но на гораздо менее видном месте, спрятав его среди прочей вашингтонской информации и выбросив последнюю фразу. В «Миррор» Спенсер не нашел этой заметки — возможно, там ее не приметили, а может быть, не напечатали из-за давнишней склоки между Уолтом Фаулером и обозревателем «Миррор». «Ньюс» напечатала ее на седьмой странице, под заголовком «Сенатор разоблачает красного адвоката», причем назвала имена Спенсера и Фаулера.

Сильно встревоженный, Спенсер развернул газету «Стар джорнел». Ему сразу же бросилась в глаза его собственная фотография на третьей странице. Снимок был сделан в первые дни расследования дела Беквуда и изображал Спенсера в момент горячего спора с сенатором Купом. Он стоял с поднятой правой рукой и искаженным гримасой ртом. Подпись гласила: «Нью-йоркский адвокат Спенсер Донован, недавно обвиненный в принадлежности к коммунистической партии. (Подробности на пятой странице)». Спенсер намеревался открыть пятую страницу, как вдруг зазвонил телефон, и он, не выпуская газеты из рук, подошел к письменному столу.

—      Мистера Донована, пожалуйста. Вызывает Вашингтон.

—      Я у телефона.

—      Мистер Донован?

—      Да.

—      Одну минуту. Вашингтон, говорите, пожалуйста.

—      Хелло, — сказал Майрон Вагнер в Вашингтоне. — Спенсер?

—      Хелло, Майрон.

—      Послушай, мой мальчик, мне незачем сообщать тебе, что ты влип.

—      Знаю. Я как раз читаю газеты.

—      Из всех дурацких поступков, — горячился Майрон, — твое интервью в «Дейли уоркер»...

—      Что? — спросил пораженный Спенсер.

—      «Дейли уоркер», сегодня утром, от собственного корреспондента… Ну как ты мог сморозить такую глупость?

—      Перестань кричать и спокойно объясни мне, в чем дело, — сказал Спенсер. Он старался говорить хладнокровно, но рука у него дрожала. — Я не...

—      Черт побери, а я думал, что ты...

—      Послушай, — прервал Спенсер, — не волнуйся ты так, я не могу тебя понять. — Он глубоко вздохнул. — Если «Дейли уоркер» напечатала интервью своего корреспондента со мной, то это какое-то недоразумение. Я не делал этому парню никаких заявлений, я просто вышвырнул его за дверь.

—      Но зачем ты вообще пускал его к себе?

—      Майрон, послушай меня, — сказал Спенсер. — Вчера утром, помнишь, когда ты мне позвонил...

—      Угу.

—      Я услышал звонок — помнишь? — и попросил тебя подождать у телефона, сказав, что ко мне пришел репортер. Я как раз говорил с тобой. Я забыл спросить у него, из какой он газеты... Помнишь, мы еще говорили об этом? Как только я узнал, кто он, я тут же выставил его вон.

— Бог мой, почему же ты потом не позвонил мне?

— Да мне и в голову не пришло, — ответил Спенсер. — Я не думал, что это так важно.

—      Не думал, что это так важно?!

Майрон Вагнер снова сбился на крик, и Спенсер несколько отстранил трубку от уха.

—      Мой мальчик, ты отказываешься сделать мне заявление, ты игнорируешь всю прессу Соединенных Штатов, но даешь красным возможность...

—      Да перестань ты! — с негодованием воскликнул Спенсер.— Ты даже не слушаешь, что я тебе говорю.

— Нет, слушаю, — ответил Майрон. — Но то, что я слушаю и думаю, не имеет абсолютно никакого значения. Вчера ты, кажется, разговаривал с Полем Адамсом из Ассошиэйтед Пресс. Ты отклонил его просьбу и сделал это не очень вежливо. Так вот, он разобиделся и сегодня утром позвонил в свое вашингтонское бюро насчет сообщения «Дейли уоркер», Имей в виду, теперь все газеты будут против тебя.

Спенсер попытался собраться с мыслями.

—      Что же ты посоветуешь? — спросил он.

Ответа не последовало.

— Майрон...

—      Да. Тебе следует выступить с каким-то заявлением.

— Я так и сделаю. Сейчас я должен связаться с Марком Хелриджем,

— С кем?

—      С Марком Хелриджем, с адвокатом.

—      С Хелриджем? — переспросил Майрон, на которого эта фамилия явно произвела впечатление. — Он будет представлять твои интересы?

—      Надеюсь, что да, — ответил Спенсер. — Я собираюсь возбудить дело