В наш дом пришло горе. Горе, которое показало, что мы одна большая дружная семья, где женщины могут стать поддержкой и опорой.

Два следующих дня были очень напряженными. Карина позволила нам решать все проблемы, а сама все время провела у гроба. Сестра будто сражалась, пока была одна, а потом сдалась.

Она больше не ложилась спать. Практически не ела, что нас не могло не беспокоить. Сидела все время возле мамы, понимая, что видит ее последние часы.

На похоронах было немного людей: дальние родственники отца, соседи, одноклассники и друзья сестры. Конечно, мои друзья, которые помогали с организацией похорон. Наши жены не отходил от Карины. Даже дремали рядом с ней в креслах у гроба. Мы не запрещали, не настаивали на отдыхе. Так было нужно.

Тяжелые дни. Хочется стереть боль и страдания с их лиц. Тяжело понимать, что бессилен.

— Карина несовершеннолетняя, Самир, — заговорил я, когда последние гости покинули ресторан. — После смерти матери у ее никого не осталось, — начал я заходить издалека.

— Она будет жить с нами…

Ясмина

Я не знала, что у Чехоевых есть сестра. Увидев в объятьях Валида незнакомку, я впервые ощутила ревность. Раньше я не думала, что могу захотеть кому-нибудь вырвать волосы на голове. Конечно, позже мне стало стыдно за свои мысли и чувства.

Несмотря на то, что замуж я вышла без согласия и первое время была настроена против Валида, сейчас была ему благодарна. Благодарна за то, что он подарил мне семью. Дружную семью, где каждый стоит горой друг за друга. Теперь я не одна.

Лея мне рассказала непростую семейную историю жизни этих сильных благородных мужчин. В моих глазах они были идеальными представителями своего пола. За их спинами можно укрыться от любой бури. Как я могла когда-то сравнивать Валида с Лешей? Уму непостижимо.

Карине очень повезло иметь таких братьев. Надеюсь, она сможет со временем влиться в семью и стать полноценным ее членом. Пока она погружена в свое горе, не пережила еще потерю единственного близкого человека. Грустная и замкнутая Карина весь вчерашний вечер просидела в комнате, которую теперь занимает.

После похорон и практически бессонных ночей я провалилась в глубокий сон. Не слышала, когда пришел Валид, как он лег в постель. Проснулась в его объятиях. Муж ночью открыл окно, чтобы запустить свежий воздух. Кто-то привык спать под открытым небом в любую погоду. В комнате… ну прям очень свежо, но мне не холодно. Горячее тело Валида греет лучше любой печи.

Повертелась немного, устраиваясь поудобнее. Рука, лежащая на моей талии, напряглась.

— Колибри, ты напрашиваешься на неприятности, — горячее дыхание обожгло кожу за ухом.

По телу побежали мурашки. Я понимаю, на что Валид намекает, но мне хочется его подразнить.

— На какие именно неприятности я напрашиваюсь? — голос спросонья звучит низко.

Валид придвигается ко мне вплотную, дает ощутить большую и твердую «неприятность».

Я готова пойти до конца. Нет, не так. Я хочу пойти до конца. Стать одним целым с Валидом. Мне даже страшно подумать, что могло со мной произойти, если бы наши судьбы не пересеклись.

Я просовываю руку между нами и беру в руки «неприятность», сжимаю ее. Сдерживаю смех. Валид не ожидал, что я так дерзко поступлю. Громкий мученический стон срывается с его губ.

— Колибри, прекращай испытывать мое терпение, его давно не осталось! — мне нравится эта игра, и прекращать я не собираюсь.

— А я и не хочу, чтобы ты останавливался…

Мне кажется, я не успела договорить, как ураган, носящий имя Валид, смел с нас одеяло. В комнате было холодно, кожа покрылась зябкими мурашками.

— Уверена? — перевернул меня муж на спину и подмял под себя. Сразу стало теплее.

— Угу, — стыдно глядеть ему в глаза и отвечать. Пока лежала к нему спиной, была смелее. Но назад я не поверну.

Горячий рот накрывает мои губы. Руки ласкают тело, которое начинает трепетать от наслаждения. Валид разжигает между нами настоящий пожар. Его губы везде: шея… ключицы… грудь… внутренняя сторона бедер…

Он шепчет комплименты, непристойности, которые еще больше заводят…

«Еще. Только не останавливайся!»

Я срываю голос, крича от удовольствия. Мне хочется всего и сразу. Хочется, чтобы напряжение, стягивающее нервные окончания внизу живота, наконец-то лопнуло. Я будто нахожусь на грани, но переступить последний рубеж не получается. Валид не пускает меня…

Он подтягивается на руках и вновь нависает надо мной. Преступно красивый, сексуальный, сильный. Ласкаю подушечками пальцев стальные мышцы. Ему нравится, я вижу это в его темных глазах, которые, мне кажется, смотрят прямо в душу.

Я ощущаю, как нежно он трется о мою женственность. Небольшой страх присутствует, но я тону в его глазах и обо всем забываю.

— Колибри… — тянет он и накрывает мои губы своими.

Целуемся долго, страстно. Мои стоны и его мужской рык нарушают утреннюю тишину. Купаюсь в удовольствии…

Неожиданная боль…

— Ай! — вскрикиваю и дергаюсь наверх. Не ожидала, что будет настолько больно.

— Тихо! Не двигайся. Сейчас станет легче! — принялся Валид успокаивать.

Он продолжил меня целовать и ласкать. Боль отступала, ее сменяли приятные ощущения. Пульсация внутри меня ощущалась уже по-другому, мне нравилось чувствовать себя наполненной им.

Валиду нелегко приходилось. Он не двигался, ждал, когда я забуду о боли и начну отвечать на его ласки. Мой мужчина сумел сделать так, что я забыла обо всем… сама начала двигаться.

— Да, не останавливайся.

Да!..

Еще… еще… да…

Как же приятно!

— Только не останавливайся! — забыла обо всем.

Я возносилась выше облаков…

— Колибри, отпусти себя! — звучит команда, я срываюсь и лечу…

Невероятно…

— Моя!.. — рычит он.

Мы лежим в объятиях друг друга. Медленно возвращаемся в реальность.

— Я люблю тебя, — в голосе Валида впервые слышу столько чувств, стараюсь запомнить каждую нотку.

Валид

Мы сидели в кабинете брата.

— Я тоже думаю, что это не случайность, — поддержал версию брата. Мы уже несколько раз пересмотрели записи с камер наблюдения на перекрестке, где была сбита Юлия.

Мужчина находился под следствием. Самир лично его допрашивал. Нет никаких фактов, указывающих, что они были знакомы. Он не мог желать ей смерти, но нас не покидало ощущение, что он специально совершил наезд.

— Посмотри еще раз, он будто ее не видит, — я остановил запись, перемотал.