В это время Мезенцева отшвырнуло к стене мощным ударом.

На пороге комнаты возвышалось нечто ужасное, скрученное из корявых корней и зеленых веток. Оно стояло на четырех толстых конечностях и упиралось в потолок огромной башкой, напоминающей гигантский узел из ветвей. Из широких плеч тянулось несколько щупалец, такие же отростки торчали из туловища. Некоторые стебли, будто провода дистанционно управляемой игрушки, уходили назад, в кабинет Белявской.

Монстр молча шагнул в комнату. И в тот же миг Евгения Белявская размахнулась и бросила в него бутылку с горящим запалом. Флакон разлетелся у ног твари, полыхнул большой огненный шар. Пламя мгновенно вспыхнуло, охватив ветки, корни и листья, взметнулось к потолку.

Шериф схватил Евгению и оттащил подальше от огня. Дрожа от страха и напряжения, они прижались к стене ординаторской, с ужасом наблюдая, как древесный монстр, не издавая ни звука, рассыпается в огне на отдельные части, на глазах превращаясь в черную горку угля.

Этим вечером Серафима Долмацкая впервые оказалась в доме, где вырос Клим.

Признаться, она ожидала обстановку попроще, хотя парень неоднократно рассказывал, что его отец богат. Роскошь особняка поразила ее: антикварная мебель, мраморные статуи, хрусталь и дорогие картины в тяжелых позолоченных рамах. Серафима отлично разбиралась в предметах искусства и хорошо представляла, сколько это все стоит.

Клим не кривил душой, когда говорил, что состояние его отца ничуть не меньше, чем у Платона Долмацкого. Но для Серафимы все это не имело никакого значения. Ей просто нравилось встречаться с этим парнем, и она не отказалась бы от него, окажись он самым нищим бедолагой во всей округе.

Серафима часто вспоминала их первую встречу. Тогда Клим не произвел на нее особого впечатления. Скромный, интеллигентный мальчик, который и двух слов связать не мог.

Как забавно он робел в ее присутствии! Тогда она согласилась встретиться с ним просто из любопытства. Кто же мог предположить, что теперь Серафима и дня не может прожить без его общества?

В богато обставленной гостиной на массивном столе темного дерева стояло три прибора. В свете огромной люстры блестели три высоких хрустальных бокала, позолоченные ложки, вилки и ножи. Одна горничная раскладывала по тарелкам тушеное мясо с овощами, другая принесла только что испеченный хлеб. Серафима и Клим сидели друг против друга, а отец Клима, Иван Поликутин, восседал во главе стола между ними.

Серафиме казалось, что он глаз с нее не спускает. Может, в ее внешнем виде что-то не так? Она сменила свои обычные джинсы и куртку на красивое темно-синее платье, а волосы свободно распустила по плечам, так, чтобы скрыть татуировку в виде паука за ухом. На шее девушки блестела тонкая нитка жемчуга, вот и все украшения.

– Я очень рад познакомиться с тобой, Сима, – сказал Поликутин-старший, когда горничная поставила перед ним полную тарелку. – Клим мне много о тебе рассказывал.

– Я тоже очень рада, – робко призналась Серафима. Впервые за много лет она чувствовала себя не в своей тарелке, и ей не очень-то нравилось это ощущение. – У вас очень красивый особняк. А к нам больше никто не присоединится?

– Сегодня никого, кроме нас, дома нет, – ответил Иван Поликутин. – Так что мы будем коротать время втроем.

Дальше разговор потек вполне непринужденно, несмотря на опасения Клима. Парень то и дело ободряюще улыбался Серафиме.

– Нечасто у нас ужинают такие привлекательные девушки, – проговорил Иван. – Может, хочешь выпить?

– Что вы?! – испугалась Серафима. – Я не пью.

– Рад это слышать! Первая проверка пройдена, – подмигнул ей Поликутин-старший. – Не хотелось бы, чтобы Клим привел в дом одну из этих современных девиц, которые хлещут пиво будто апельсиновый сок.

– Папа, – осторожно произнес Клим, – может, сбавишь обороты? Ты ее и так уже запугал.

– О, прошу прощения, если поставил кого-то в неловкое положение, – тут же вскинул руки отец. – Я не хотел.

– Ты это обожаешь, – сказал Клим.

– Что вы, мне вовсе не неловко! Кстати, от сока я бы сейчас не отказалась, – призналась Серафима.

Поскольку горничные уже покинули гостиную, Иван Поликутин сам встал из-за стола.

– Я сейчас принесу соку, чтобы загладить свою вину, – пообещал он и отправился в кухню.

Серафима и Клим остались за столом наедине.

– Расслабься, – посоветовал ей Клим, глядя Серафиме прямо в глаза. – Ты так напряжена, что это видно невооруженным взглядом. Мой отец – мировой мужик.

– Это понятно, – кивнула девушка. – Но я отчего-то сильно нервничаю в его присутствии.

– Я так рад, что ты здесь, несмотря на запрет своего отца, – улыбнулся Клим.

Он смотрел на нее таким влюбленным взглядом, что Серафима немного расслабилась. Клим протянул ей руку, и она последовала его примеру. Их пальцы встретились и переплелись над большим позолоченным блюдом с фруктами.

– Мне сейчас очень хорошо, – призналась девушка. – А об отце я сейчас думать не хочу. Так что и ты о нем не напоминай.

– Как бы я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось.

– Сейчас твой папа вернется…

– И что? Пусть видит. Он знает, как я к тебе отношусь.

– Мне снова будет неловко. Давай пока не будем демонстрировать свои чувства… – Серафима осторожно убрала руку. – Я имею в виду родителей.

– Как скажешь, – вздохнул Клим. – Но сдерживаться с каждым днем все труднее.

– А вот и я. – В гостиную вернулся Иван Поликутин. Он водрузил на стол большой хрустальный графин с соком. – О чем воркуете, голубки?

– А ты с мамой в юности о чем ворковал? – спросил в ответ Клим.

– Об уроках и о погоде, разумеется, – тут же нашелся с ответом отец.

– Да ладно! – хохотнул Клим.

Иван понимающе улыбнулся.

– Вы же совсем не притронулись к еде, – заметил он. – Серафима, не стесняйся. Если что, проси добавки. Мне всегда нравились крепкие женщины, которые хорошо кушают. Думаю, и Клим унаследовал мои пристрастия.

– Па, – упреждающе подал голос Клим.

– Снова перегибаю палку? Простите. – Ничуть не смутившись, Иван приступил к ужину. – Кстати, Серафима. Мне кажется, я не знаком с твоими родителями. А ведь знаю многих жителей Клыково. Чем занимается твоя мама?

– Она умерла много лет назад, – вздохнула Серафима. – Моим воспитанием занимался отец, а помогала ему наша горничная.

– А кто он, твой отец?

– Может, поговорим о чем-нибудь другом? – быстро предложил Клим.