Перехватив выжидающий взгляд отца, Алисия приняла приглашение молодого человека на танец и позволила увести себя в круг танцующих. Слава Богу, эти быстрые деревенские танцы не располагают к разговорам. Она любила умные разговоры, но молодые люди, которые считались подходящими для ухаживания за ней, редко радовали ее своим интеллектом. Она полагала, что между собой они говорили не о погоде и не о ее красоте, но только эти темы, похоже, и были здесь самыми ходовыми в беседах мужчин с женщинами.

Как и следовало ожидать, когда они после танца подошли к буфету, молодой человек позволил себе сказать комплимент насчет ее нового платья. Вопреки желанию отца Алисия выбрала для этого вечера сшитое по парижской моде черное шелковое платье с высокой талией, которое она впервые надела в Цинциннати. Она не находила цвет неуместным, поскольку со дня смерти матери не прошло еще и года. Среди праздничных нарядов ярких расцветок оно производило впечатление не уныния, а утонченности. К тому же по совету Летиции она не стала скрывать свое декольте и надела замысловатое серебряное ожерелье, которое дополнялось пронизывавшей парчу серебряной булавкой. Она чувствовала себя одетой несколько вызывающе каждый раз, когда ее ухажеры опускали глаза, но принимала это благосклонно. Взгляды не могли повредить ей. От пустой болтовни по поводу красоты хрустального импортного подсвечника ее спас отец. Она с радостью ухватилась за предложенную руку и довольно улыбнулась, как только музыканты заиграли вальс. Даже в Филадельфии танцевать вальс считалось непристойным, но Алисии нравился этот танец.

— Это новогодний вечер, и я счастлив до неприличия. Интересно, увидим ли мы наших гостей в таком же неприличном состоянии? — высказал озорное пожелание Честер, подводя дочь к танцевальной площадке.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, — согласилась Алисия, легко кружась в умелых руках отца. — Как тебе удалось научиться танцевать вальс, если ты живешь здесь среди дикарей?

— Я много путешествую и, позволяя дамам обучать меня танцевать, получаю прекрасную возможность получше узнать их. Трудно оставаться чужим в городе, если умеешь вальсировать.

Блеск в его глазах рассмешил Алисию. Ему всегда удавалось ее рассмешить. Она не могла понять, как ее мать могла не любить этого озорного человека. Алисия полагала, что он всегда был в некотором роде дамским угодником, но была также уверена и в том, что, если бы мать захотела, он мог бы быть верным мужем. Возможно ли, что и она унаследовала от матери холодность, позволяющую ей обходиться без мужчин долгое время?

Не желая забивать себе голову такими мыслями, Алисия продолжила шутливую беседу с отцом:

— А что, Летиция учила тебя лучше других, раз ты выбрал именно ее?

Честер засмеялся:

— Летиция не хочет даже смотреть на танцы. Ты слишком молода, чтобы я рассказывал тебе о ее замечаниях по поводу того, с какими греховными мыслями вальсируют мужчины.

На лице у Алисии появилось встревоженное выражение.

— Если она настолько религиозна, как ты можешь… я имею в виду… — Она запнулась, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы выразиться поделикатнее. Греховность мужчин была одним из предубеждений матери, и это разрушило их семью. Что же заставило отца выбрать вторую такую же женщину?

Ее замешательство вызвало нежную улыбку отца.

— Можешь не говорить об этом. Летиция не более религиозна, чем я, и она не так холодна, как могло показаться из моих слов. Боюсь, что как раз наоборот. Она прекрасно знает, что у меня на уме, и ей это нравится. Но не думаю, что ты поймешь это, пока не выйдешь замуж. Тебе приглянулся кто-нибудь из местных парней?

Смена темы вызвала краску на щеках Алисии, и она повернула голову и посмотрела поверх толпы.

— Все они очень приятные, — ответила она неохотно.

Честер пожал плечами:

— Если здесь никого нет, поедем с тобой в Натчез, в Новый Орлеан или куда захочешь. У тебя должен быть выбор. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Алисия молчала. Она знала, что отец все еще чувствовал себя виноватым в том, что оставил ее. Он говорил об этом. Своими обещаниями подобрать достойного молодого человека и устроить ее счастье он хотел возместить ей годы разлуки. Она не могла сказать ему, что теперь слишком поздно. Один только намек на то, что она уже не девственница, привел бы в ужас всех тех благовоспитанных джентльменов, с какими он собирался ее знакомить. Ей не следовало даже беспокоиться о переходе знакомства в стадию обсуждения брачных планов. Она не могла выйти замуж. Но как объяснить это такому человеку, как ее отец?

Если бы он проявил настойчивость раньше и попытался разобраться, почему от нее нет писем, он мог бы узнать, что она несчастлива, и предотвратить случившуюся с ней беду. Когда они говорили об этом, то быстро пришли к выводу, что мать перехватывала и уничтожала его письма, чтобы настроить Алисию против отца. Алисия была тогда слишком мала, чтобы понимать это, но отец ведь знал, на какой женщине женился, и мог догадаться о том, что происходило. До адресата доходили только письма, посланные ее тете, или те, которые она отсылала собственноручно. Почему он не нашел способа связаться с ней?

Окидывая взглядом танцевальный зал, заполненный сверкающими нарядами гостей, Алисия догадалась почему. Ее отец был энергичным человеком, он любил общаться с людьми, заниматься бизнесом, предаваться удовольствиям. В своей новой жизни он обрел все это. Возможно, временами он скучал по дочери, но это случалось не так часто, чтобы подвигнуть его на возвращение к оставленной семье. Приняв однажды решение, он не оборачивался назад. Понемногу она стала понимать, что он такой же человек, как и все другие. Она, конечно, любила его, но без присущего детям идеализирования его образа.

Понимая это, ей было легче понять, что у них мало общего. Ее отец будет настаивать на том, что его красавица дочь должна выйти замуж за самого лучшего из мужчин, которого можно купить. Ей же будет стыдно смотреть в лицо этим самым мужчинам. Нужно побыстрее положить конец такому двусмысленному положению.

Танец закончился, и отец деликатно оставил ее в компании молодых людей. Молодежь флиртовала, поддразнивала друг друга и ни о чем более серьезном, как о следующем приеме, не говорила. Рядом с ними Алисия чувствовала себя древней старухой. Она никогда не умела вести подобные беседы и не видела смысла учиться этому сейчас. Извинившись перед ними, она выскользнула из танцевального зала в широкий холл.

Из наполненного сигарным дымом кабинета были слышны голоса беседовавших о делах мужчин, и Алисия прошла во внутреннюю часть дома. Основные гостиные и столовая были превращены в танцевальный зал, но в семейной гостиной с видом на сады и холм можно было уединиться и спокойно подумать.

Алисия едва успела войти в комнату, как поняла, что здесь кто-то есть. Она повернулась, намереваясь выйти, но ее остановил знакомый хриплый шепот:

— Не уходи, Алисия.

У нее екнуло сердце, интуиция ей подсказывала, что нужно бежать, но это было бы не только грубо, но и жестоко. Она медленно повернулась, вглядываясь в темноту, и обнаружила высокую, стройную фигуру возле застекленной двустворчатой двери. Огонек на конце сигары прочертил дугу вниз, и Трэвис загасил ее в невидимой пепельнице. Глаза Алисии привыкли к полутьме, и она уже могла разглядеть четко выделявшиеся на фоне его темного сюртука ослепительно белый шарф и рубашку.