своим благодетельницам, которые являются, так сказать, творцами всей жизни на земле? Вы отлично это знаете, многоуважаемая пани… А я с самых юных лег испытывал глубокое уважение к вашему сословию, и теперь, будучи взрослым, я понял, что вечная память моей дорогой мамаши обязывает меня сделать кое-что для улучшения вашей жизни.

Далее следовал, пространный план спасения бедных страдалиц от всех невзгод в будущем (в том числе — от вымирания), и Пепик не забыл пренебрежительно отозваться о пресловутой чашке кофе, приготовленной в духовке для благодетельницы человечества.

От пяти до десяти крон с каждой проданной колыбели в вашу пользу, многоуважаемая пани!!!

Деньги будут уплачены немедленно по предъявлении счета за колыбель.

За колыбель I типа «люкс» с никелированным стояком стоимостью в 100 крон вы получите 10 крон.

За колыбель II типа стоимостью 60 крон — 6 крон.

За колыбель III типа стоимостью 45 крон — 5 крон.

Многоуважаемая пани! Производство колыбелей и торговля ими не организованы, дело предоставлено производственной анархии и находится в руках некомпетентных людей, нередко обращающихся с этим необходимым предметом грубо и в отношении цен — произвольно. А ведь именно колыбель является первым в ряду предметов, необходимых каждому человеку, бедному и богатому, образованному и необразованному.

Повивальная бабка стоит у ложа каждого вновь рождающегося человека. Пользуясь влиянием в семьях, она является советчицей в самые важные минуты жизни. К голосу повивальных бабок прислушаются. Опытным специалисткам в больших городах без труда удастся продать в год от ста до двухсот моих патентованных колыбелей.

Внимание! Это даст вам от пятисот крон до двух тысяч ежегодно…

Что же касается опытных повитух в маленьких деревнях с небольшой клиентурой, которым не удастся продать в год более десяти колыбелек самого простого типа, то и пятьдесят крон — это такой доход, которым никто не станет пренебрегать.

Дальше следовала врачебная рекомендация патентованной колыбели, как совершенной в гигиеническом отношении и к тому же оказывающей благоприятное воздействие на позвоночник, спинной мозг и легкие. Но особенно медики подчеркивали преимущества мягкого, быстро усыпляющего качания на пружине, достигаемого без всяких усилий легким прикосновением пальца.

Воззвание оканчивалось почти мистическими заклинаниями:

Только вертикальное укачивание

соответствует особенностям

человеческого организма!

Довольно горизонтальных укачиваний,

которые свойственны только существам,

находящимся на низшей ступени

развития!

Лети же ввысь, мой ангелок!

и в заключение:

Иозеф Чермак

широкое производство патентованных колыбелей,

Семили, Чехия.

Разослав сорок тысяч проспектов, Пепик со спокойной совестью стал ожидать результатов. В это время дела трактира «В раю» шли великолепно, потому что изобретатель вкупе со своими двумя секретарями и другими приятелями усиленно стремился к тому, чтобы несколько тысячных банкнот, уцелевших от кредита семильской кассы, как можно скорее превратились в гумпольдскирхенское, марсалу, вермут, контушовку, в сардины и маринованных угрей. Дядюшка Брандейс, пан Паточка и пан Лайплт, прочитав воззвание Пепика, дружно заявили, что он расторопный малый и денежки свои они получат. А папаша Чермак, кутаясь в пестрые перины на супружеском ложе, умиротворенно шепнул жене: «Видишь, мать, из нашего парня все-таки выйдет толк».

Но не вышло.

Заметим прежде всего следующее: ни одной из опытных повитух не удалось продать ста колыбелей. Ни одной из них не посчастливилось продать и десяти колыбелей. Ни одна не продала даже пяти колыбелей. Более того, все сорок тысяч повитух не продали и по одной колыбели. И даже: каждая вторая из них не продала хотя бы одну колыбельку.

Одну-единственную колыбель продала только одна из всех сорока тысяч опытных повитух — Анна Ротбархова, из местечка Св. Мартин в Каринтии, но ее заказ и по сей день остался невыполненным. Кроме того, Пепик получил еще и письмо. Одно-единственное письмо! Оно было из Фехердёрмата, на венгерском языке, и Пепику перевел его жандармский вахмистр.

В этом по-стариковски путаном письме, выведенном большими дрожащими буквами, было сказано следующее:

«Мой дорогой сыночек!

Так, значит, Ваша мамочка все же вышла замуж за гонведского фельдфебеля, а я всегда думала, что она осталась девицей, к тому же одна дама говорила мне, сорок лет тому назад, что она умерла где-то в Буковине. Так, выходит, она попала в Чехию, а Вы ее сын. Я этому очень рада. Мы с Вашей мамочкой пятьдесят лет тому назад вместе служили в будинском родильном заведении, и когда я вспоминала старые годы, то плакала навзрыд. Плакала и когда читала Ваше прекрасное письмо о том, что Вы желаете нам помочь. Но придумайте лучше что-нибудь другое, потому что из этого толку не будет. Здесь, где я живу, ни у кого нет колыбелей, у всех колясочки. Кланяйтесь папочке, он, конечно, помнит меня, мы ходили с Вашей мамочкой всегда вместе, и я частенько танцевала с ним в трактире «У гайдуцкой невесты». Я Вам очень кланяюсь, и дай Вам всемогущий бог счастья и здоровья.

Гедвика Гембесова,

опытная повивальная бабка».

Глаза Пепика чуть не вывалились из орбит, точно так же, как в свое время глаза членов правления семильской кредитной кассы от названной им цифры — сорок миллионов крон.

Да, то было страшное известие. Тем более ужасное, что Пепик начинал подозревать пана почтмейстера в том, что последний не только не отправил его сорок тысяч писем, но сжег их тайком.

Это был страшный удар, удар, подобный взрыву двух тонн экразита. Созданные фантазией Пепика роскошная фабричная труба из огнеупорного кирпича и собственное производство взлетели в воздух. От них не осталось и камня на камне. В письме старой акушерки из Фехердёрмата была жестокая правда.

Итак, колыбели — это обман! О, как низко обманывают доверчивых людей поэты, писатели, художники и другие опытные мошенники от искусства! Колыбелей никаких нет! Вот потому-то и в Семилях четыре похоронных бюро и ни одной колыбельной мастерской. Никаких колыбелей нет и никогда не было! С тех пор как стоит свет, маленьких детей укладывают в кровати и кроватки, в колясочки, на подушки, засовывают в полуоткрытые ящики комодов и диванов, кладут в бельевые корзины, в корыта, в коробки, стелят им в углу жилища на мешках и старых полушубках, а в горах баюкают на подвешенном к деревянной перекладине головном платке… но с тех пор как существуют люди на земле, их не укачивали ни в каких специальных колыбелях! И разве можно после этого верить поэтам? Почему же ни один из них не написал: «В оные дни колясочка, ныне